В повозке умер генератор.

20 тыщ вынул и положил.

Толпа на мероприятии Камалы в Детройте начала скандировать имя Трампа

— Камала: «Если вы хотите, чтобы победил Дональд Трамп, так и скажите, иначе буду говорить я!»

— Толпа: Да! Трамп!

Мы знаем, что вы будете делать после чтения этого заголовка

#заголовокдня

Ссы в ду́ше, спасай Землю!

Можно ещё срать в стиральную машину.

Нет ничего плохого в том, что дома этнонацистов-наркоторговцев горят. Плохо то, что проблема решается не теми, кто обязан её решать.

Относительно громкого высера Торвальдса Красноглазого хочется скромно заметить, что советско-финских войн было четыре. И в трёх из них агрессором выступала финская сторона.

Депутат питерского законодательного собрания Всеволод Беликов рассказывает, как дети-квадроберы сбиваются в стаи и ищут в лесах желуди и мухоморы.

Вслушайтесь в его речь.

С весны наблюдаю открытую вакансию на должность, с которой ушёл с небольшим скандалом.

Видимо, все кто мог там поработать, уже поработали. Больше дураков в округе нет.

Мелочь, а приятно.

Мое самое любимое – описание Солоневичем попытки советского руководства приручить цыган

Очень наглядно, чем обернулась попытка создать Центральный Совет цыганской национальности в Москве.

«Наконец Центральный Совет был отремонтирован и пущен в ход. Все было, как и во всякой советской лавочке: все бегали из комнаты в комнату и все делали вид, что что-то делают — делать же было совершенно нечего. Машинистки и бухгалтеры были русские, ответственные работники были цыгане, а надо всем этим, где-то почти незримо, околачивалось несколько политических комиссаров ВКП(б). Обладатели красных штанов заседали в отдельных кабинетах и томились, как рыба на суше. Я написал длинный и совершенно идиотский проект развития спорта среди трудящихся цыганских масс, и ответственные работники одобрили его, не читая: грамотных из них не было ни одного. Юные цыганки и цыгане шмыгали по коридорам и вели таинственные беседы на никому не понятном языке. Это было самое странное советское заведение, какое я видел на всех территориях СССР.

В этом заведении был основан и буфет, как и во всяком другом. Потом кто-то более оборотистый, чем я, организовал при культурно-просветительном отделе Центрального Совета любительский хор. Потом в буфете, или, точнее, из-под буфета стала продаваться водка. Потом, в силу огромности задач и краткости сроков была установлена ночная смена. Новый «Яр» стал до странности напоминать старый. В отдельных кабинетах ответственных работников выступали цыганские хоры культурно-просветительного отдела, и портреты Маркса–Ленина–Сталина изумленно взирали на реставрацию старых социальных взаимоотношений:

Мы не можем жить без шампанского
И без пения без цыганского.

Мои скромные проекты перестали вызывать чей бы то ни было интерес. Но они все-таки давали право на законное посещение буфета.

Этим правом я пользовался редко: «Яр» находился на другой стороне города. Как-то весною я очутился в окрестностях Центрального Совета и решил проведать буфет. Перед монументальным входом в цыганско-шампанский дворец стоял милицейский пост: «Вы — куда?» Я объяснил. «Ваши документы!» Я показал. «А теперь — катитесь дальше», — сказал мне постовой. Я спросил: «Так в чем же дело?» и получил ответ: «Это вас не касается». Я настаивать не стал.

Оказалось, что при первых же лучах весеннего солнца Центральный Совет цыганского национального меньшинства в одну-единственную ночь стройно и организованно распродал весь свой дворец и скрылся в неизвестном направлении. Были сорваны портреты со стен и кожа с кресел, сперты буфетные часы и брошены на произвол судьбы сочинения Маркса–Ленина–Сталина и культурно-просветительная литература, распроданы пишущие машинки и арифмометры. Личный и ответственный состав исчез совершенно бесследно: растворился в каком-то таборе и пошел кочевать, воровать и гадать по всем республикам СССР. Ни автомобилями, ни портфелями не соблазнился никто. Даже и ОГПУ махнуло рукой: где их теперь поймаешь? Да и какой смысл?

Вот это и есть — цыганская доминанта, определяющая черта национального характера, по-видимому, неистребимая даже и веками».

Эрвин Шредингер и его кот.