Все скрепы в одном кадре. Помню, как лет 20 назад, путешествуя по крымским горам, мы с родителями набрели на заброшенный пионерский лагерь в полумертвой деревне. У ворот лагеря, на постаменте под облезлыми трупиками советских скульптур (мальчик с горном), угадывалась надпись: "Дорогой коммунизма идти всегда готовы". Только выпуклые рельефные буквы "коммунизма" кто-то сбил, видимо, в процессе реконструкции лагеря под современную действительность. Реконструировали, реконструировали, да не выреконструировалии. Лагерь, где-то снесенный, где-то надстроенный, стоял в горной долине и зарастал травой. И только на постаменте, в лучах солнца, явно читалось: "Дорогой ... идти всегда готовы". И такой тоской веяло от этого кастрированного пионерского слогана: идти - готовы, а куда - не знаем. Готовы потеряться в пространстве, без цели и ориентира, разложившись на пыль и щебень, истлеть под лучами и ливнями, и морской пеной. А зачем - не знаем. Мы проглотили ком в горле и скорее поспешили уйти из этого места, еще не подозревая, что этот безнадежный и бессмысленный девиз определит российскую действительность на следующие 20 лет.

Под окном квартиры, в ресторане с вывеской "Жарим-парим", кто-то громко начал праздновать свадьбу прямо посреди дня. Громко - это значит с ведущим, а ведущий - с микрофоном. И вот я уже слушаю: "Сегодня с вольной жизнью прощаются Марина и Евгений..."
"Поднимем бокалы со свадебным игристым вином, сладким, как поцелуй нашей обворожительной невесты..."
"Невеста наша скучает - еле-еле из бокала отпивает,
Жених доброту невесты знает - за неё игристое допивает..."
И потом меня еще спрашивают, почему я до сих пор не замужем.

Случайно так, среди людей, услышала трёх женщин, обрывок разговора:

- У меня нижний листок уже что-то вянуть начинает...
- Ой, у меня тоже...
- А вы ухаживайте получше, к свету выставляйте, на улицу...

Как позже выяснилось, говорили о фикусах. А я уже успела открыть телефонную книжку, подумав о том, что никогда не буду моложе, чем сегодня вечером.

На днях я поехала покупать цемент. Приезжаю на склад, к кирпичному ангару с гигантской вывеской "ЦЕМЕНТ", ласково исполненной масляной краской по фанере. На входе курит парень с легким, приятным оттенком молдавской внешности. Я захожу внутрь, в бесконечные, до потолка, ряды с мешками цемента. И парень спрашивает меня:
- Девушка, вам чего?
Я говорю:
- Мне б цемента.
И мы оба посмотрели друг на друга, улыбнувшись абсурдному минимализму нашего диалога посреди пыльного цементного ангара.
- И больше ничего? - пересепросил меня парень.
- А у вас еще что-нибудь есть?
- Нет. Только цемент.
И так тоскливо стало нам обоим от тесноты этого мира, от этих узких стройматериальных рамок, помноживших на ноль нашу робкую, трепетную беседу на ноль, на пыль, на скучный будний полдень, что аж до ужаса стало. А вот так и проходит жизнь, не предлагая иного. И ожидать его - странно, глупо, наивно, как искать вдохновения в романах Ремарка.

Прочувствовали?

А мне всего-то цемент надо было купить.

#текстза300 #5
Заказ: "Почему прозрачные чулки на женских ножках создают такую чудовищную привлекательность? И чем темнее оттенок, тем привлекательность чудовищней".

В детстве я коллекционировала пачки от маминых колготок и прочих чулочно-носочных изделий. На листах, вложенных в упаковку, были жутко красивые полуголые женщины. Это сейчас на пачках всяких "Омса" и "Конте" печатают унылые, скучные, неопознанной принадлежности ноги. А 20 лет назад упаковки от колготок дышали сексом похлеще клипов Натальи Ветлицкой: блондинки в черных чулках и босоножках на шпильке, в наброшенном квадратном пиджаке, будто бы с плеча успешного кого-то за кадром, призывно опирались на какой-нибудь стул, рекламируя продукцию, которая злосчастно рвалась при первом соприкосновении с реальной живой ногой (мужской рукой, гвоздем на стуле - нужное подчеркнуть). Собственно говоря, именно поэтому каждую неделю в мою коллекцию добавлялась новая тетка на пачке. И все эти тетки, колготки, кружевные чулки с подвязками казались таким инородными, эфемерными элементами в жуткой прозе жизни, где на кухне - линолеум в дырках, где телевизор с перегоревшим кинескопом оттого, что в него заполз таракан, где вечерами отключают свет, где чернеют окна закрывшихся заводов, где "она утонула" и, где, ну, вы в курсе, что ещё. И что самое странное (страшное?) - до сих пор кажутся. Но когда на них смотришь, как на ромашки, проросшие на груде металлолома - забываешь на минуту, что мир огне. Не поэтому ли?

А я напоминаю, что за 300 руб. мне на карту вы можете получить сюда ультракороткий текст по любой сформулированной вами теме.
5469 3800 5410 3444

Суметь бы жить так, чтоб соответствовать вот этим закатам, чтоб не просить у неба цветов побледнее, потише, поспокойнее, таких, которые не тревожат и не напоминают о том, как обмелела жизнь, как пусто и пошло там, где должно быть страстно и с размахом.

Какой бы резвой малышкой ты ни была, однажды ты уйдешь...👆🏻 Говорю я себе каждый вечер и отправляюсь в трактир. Ну, вы ж понимаете, что это я для красного словца, в Клинцах и питейных заведений-то нет, парк и то вырубили вместе с лавочками, где можно было устроить стихийный скамеечный кутеж под липами. А я вообще о том, что всё быстротечно, хоп, и ты уже не "Аллочка" , а "Петровна", и в магазине какая-нибудь неотесанная, с хвостиком, из лучших продажных побуждений непременно протянет вешалку со словами "на ваш возраст - самое то". Так что, как говорится, лив фаст, синг фор зе момент. Хотя я за то, чтоб не фаст, а дип энд интенсе. Так сказать, повышать плотность удовольствия в каждом конкретном отрезке жизни. А то, вы знаете, самое грустное, пожалуй - это выбрать своим девизом "лив фаст, дай янг", но, по нелепой оплошности, дожить до своих mid 30's, как случайно встреченная мною кассирша в Летуале с татуировками по всему лицу, которая 8 лет назад давала интервью о том, как живут в России настоящие панки. Уж лучше...👆🏻

Наблюдала линейку из-за забора в школе, где училась сама. Такие красивые девочки, мальчики, музыка грустно-торжественная, зацепило, вспомнилось, вот это вот первое ощущение взрослости, 11 класс, когда жизнь кажется такой сложной, но захватывающе, по-увлекательному сложной, приправленной дурацкими влюбленностями и дешевым шампанским. После она, конечно же, тоже будет казаться сложной - сложной стабильно и безынтригующе, когда ты уже научишься врать, пить и рефинансировать кредиты. А пока еще то время, когда интересно надеть чулки под юбку и помечтать. На этом моменте в мой полет лирической мысли вмешались две бабушки, стоящие рядом. "Бедные, бедные дети. Такие все красивые, но нет у них будущего в этой стране. С такими правителями", - покачали они головами в платочках. И мне стало так грустно, что я ушла. Их, выпускающих шары в небо, не будет волновать отсутствие будущего сегодня вечером, как не волновало и меня, бегущую скорее переодеть школьную форму, чтобы пойти гулять с кем-нибудь симпатичным. А дальше - хоть в 24, хоть в 73 тебе остается только подглядывать за чужой юностью из-за забора, топя комок в горле ненужными фразами.

Всё, что происходит с нами в жизни - результат нашего выбора. Сей постулат - один из опорных столбов инстаграмно-диванной психологии, и каждый просветлившийся мимопроходил, наслушавшись подкастов об осознанности, бизнес-тренеров и начальника на корпоративе, спешит тебя ткнуть этим ахренительным выводом. Безусловно, всё именно так - наша жизнь в наших руках, а если она накрывается шляпой и вобщем-то не доставляет кайфа, то ты, дружище, сам виноват. Меняйся, развивайся, делай что-то, а если уже делаешь - то делай по-другому. К психотерапевту сходи. Научись брать ответственность, kid. Но что говорит сея феерически прогрессивная психология на тот случай, когда ты сделал всё возможное, и невозможное тоже, когда ты всё сделал правильно, качественно и вовремя, когда ты взял на себя ху%ву тучу ответственности и волевого ресурса, построил, отладил, исполнил. Но в длинной или не очень цепочке людей, от которых зависит результат, кто-то один оказался мудаком. Или несколько. Или все. Что говорят на это цитаты из инстаграма? И вот уже получается, что та сливная яма, в которой по итогу оказываются утоплены твои усилия/деньги/время/нервы - это ни%уя не результат твоего выбора. Это результат чужого долбо%бизма, и самое ненавистное в данной ситуации то, что ты ничего не можешь с этим поделать, кроме физического излияния накопившегося разочарования путём, вроде бития кустов палкой. Или тех, кто цитирует американских психологов вместо того, чтобы распить с тобой бокал горькой белорусской настойки.

Иду по улице, тут из тачки выходит прелестный незнакомец:
- Девушка, а давайте с вами вечером в ресторан сходим?
Я, по инерции, уже прошла два шага вперед (путь мой лежал за дивной снедью в магазин Дикси), когда мне пришла в голову мысль:
- Но в Клинцах же нет ресторанов... - говорю я дяде.
- Ээээ...да.
Вот такая вот миниатюра грустной и безынтригующей провинциальной жизни. А был бы он посмекалистее - могли бы кофе на заправке попить.

У меня на площадке строители забыли кусок арматуры, заточенный для различных выдирательно-ломательных целей.
Раннее утро, еду в брянской электричке, за окном - прекрасный сентябрь. На соседние места садятся женщины - мама, дочка и третья, одинаковые, как грибы, выскочившие из земли совсем рядом и трущиеся друг от друга толстыми ножками.
И вот, в монотонное гудение поезда, в мелькающий лентой чистый русский пейзаж, под который так хочется окунуться в раздумья, вглубь, в попытки осмыслить хотя бы что-нибудь, хотя бы каплю, врывается:
Пошла к врачихе, говорит, пейте ромашку, а у него почки все попоотказывали, взяли мазок, один положительный, два отрицательных, а у Брянске ложить не хотят, а то попробуй попоезди, а сливы и яблоки в этом году столько пропадает у нас девочка работает в торговом центре получает 17 тысяч столько же сколько и я только ничего не делает только бумажки перебирает и по телефону разговаривает вот Крым когда при союзе как хорошо было а Россия им вообще-то всё сделала порядок навела денег импонадавали аонивсёнедовольны этоАмерикавойнуразвязывает сейчасвтораяволнаякакпойдётзаразускурортовпопривозят вотунасвдеревне еслидлясебяпоросенкатоужепослесемимесяцеврежут аеслинапродажутокормятхимикатами авотуменяннвесткакончилавЛениннрадеизамужемвНабережныеЧелныпоехала напрошлойнеделеплемянницумужасхорониливВоронеже42годаглавноеникуданеотправилидошлодотогочтостометровпройдётидтинемогётнадиванопираетсянаоперациюположилиотнаркозатакинеотошлаунеёлетдесятьназадпочкувырезалиапотомначалакровитьукишкахобразоваласягематомаполторакилограммаанаузинезаметиливобластнуюотпавиливБрянскемороженноевообщеневкусное...
У меня на площадке строители забыли кусок арматуры. Как хорошо, что он у меня не собой.

Раннее утро, захожу в электричку, сажусь на ближайшее место у входа, заталкиваю тяжёлый чемодан между сиденьями облокачиваюсь головой об оконное стекло, за которым - Брянский вокзал. Рядом со мной - мужчина сплевывает в кулёк семечки. Думаю о том, что последний раз кулёк с семечками видела в советском кино, а тут - вот тебе, пожалуйста. Остальной вагон люден и безынтересен, сонно, спокойно воркует о мирской суете. Вдруг от холодного стекла меня отрывает бодрый голос:
- Дорогие пассажиры! Этим прекрасным утром хочу пожелать вам счастливого пути и замечательного настроения....
И прямо сейчас исполнить что-нибудь из проголклого переестроечного репертуара привокзального буфета, думаю я, готовясь утонуть в неловкости и чувстве вины за своё раздражение к юродивому.
- ...и прямо сейчас рассказать о Господе нашем Иисусе, который пришёл в этот мир, чтобы...
Передо мной стоит парень, с тряпошной сумкой через плечо. Он радостно дышит в пространство вагона, будто бы не веря своей удаче застать врасплох целую пачку слушателей, у которых, полудремлющих, смягченных рассветным солнцем и ожиданием скорой встречи домом, нет желания сопротивляться, злиться, язвить друг другу на ухо.
- ...мы не замечаем, как много мы совершаем плохих поступков, мы утонули в наших грехах, забывая о раскаянии, но рано или поздно нам всем, каждому из нас, придется предстать перед Всевышним, который спросит нас...
Я смотрю, как люди тащат через железнодорожные пути тюки, тяжело перешагивая рельсы, барахтаются во всей этой несуразной, бесчеловечной дорожной инфраструктуре, как пельмени в кипящем бульоне. Я не хочу слушать о Боге. Как не хотела бы в эту минуту слушать о политике, об универсальных моющих средствах, о том, поспела ли смородина у чужой свекрови. Я хочу затаиться, закопаться, съежиться в кресле, затеряться между пунктом А и Б, укутаться в состояние отсутствия чёртовом колесе будней, как в тёплый свитер. Но...
- ...читайте Евангелие каждый день. Обсуждайте его с друзьями и близкими. Говорите с ними о Боге. От Евангелия не будет никакого проку, если оно будет просто лежать на полке.
Голос молодого человека звучит так, будто бы он сам где-то, на сотую долю, не до конца ещё уверен в словах, которые вылетают из него рваной бегущей строкой. Будто бы он ищет в вагоне того, кто кивнёт, еле заметно, но кивнёт, или даже просто окинет взглядом и даст понять: да, я слышу. Я не вижу людей за моей спиной, но мне почему-то кажется, что никто из них не кивает.
Парень ещё раз напоминает про Страшный Суд, желает доброго пути и умолкает. Достаёт из сумки симпатичную зелёную книжечку с золотыми буквами на обложке, протягивает мне:
- Вам подарить?
- Нет, не нужно, - качаю головой.
- Это всё не для вас?
Не для мужика с семками, не для бабки с хризантемами, не для женщин, уже двадцать минут подряд обсуждающих чужую грыжу. Никому из них не был вручён этот вопрос, как был вручён мне. Отчего меня признали самым отрицательным персонажем - без суда, без права объясниться?
- Давайте не будем сейчас открывать дискуссию, - говорю тихо.
- Молодость проходит! Красота проходит! - кричит мне парень, растворяясь в стеклянных дверях.
- Так надо жить и кайфовать в моменте - срываюсь я, и тут же поглубже прячусь в ворот пальто.

И вот, получается, я и он остались непонятными друг другом, каждый со своей дыркой в душе, которая заставляет нас делать ненужные, понятные одним нам вещи: его - просыпаться в раннюю рань, в темень и холод, ходить по вагонам, глотать горечь людского невнимания и собственного несчаться, а меня...а, впрочем, то же самое. Но он, конечно же, никогда об этом не узнает, а если узнал бы - не поверил. И когда я сказала, что надо кайфовать в моменте - я не имела в виду танцевать пьяной на столе, хотя по моему лицу, небрежно спрятанным за толстым слоем пудры, кажется, что именно этим я занималась вчерашней ночью. И Евангелие у меня действительно лежит на полке, как и другие книги, и все остальные предметы в доме, к которым я не успеваю прикоснуться из-за того, что без передышки занимаюсь другими вещами, в которых созидательной составляющей, возможно, даже больше, чем в разговорах о Боге. И даже сам факт того, что я сейчас об этом думаю, рвусь и мечусь, пытаясь убедить себя, что я не совсем плохой человек, не самый - сам этот факт означает, что цель его хождения в народ достигнута, что слово его работает. Но он об этом не узнает, и мы оба останемся с этой бетонной плитой презрения и разочарования друг в друге, в людях, в собственных идеалах, обесцененных обывательским равнодушием. А мужик дощёлкает семки, сойдёт на станции Красный Рог и всё у него будет понятно, вечером грузди закатает в полторашки.

Для кого-то ты - король пустыни, а для кого-то ты просто...

"Что сегодня вечером делаешь?"
Вот случается, знаете ли, прозаическая ситуация: у молодой дамы с молодым человеком возникают флюиды симпатии, которыми они обмениваются, шлют друг другу фотокарточки, её глаза встретили его глаза, и еще пара щепоток всякой пошлой чуши, и вот уже в топке разгорается интерес известного романтического свойства, от превращения которого в пожар отделяет лишь бутылка игристого и звонок квартирно-посуточному сутенеру. И вот он уже стоит на кассе с ламбруско, "- оно не по акции", "- не важно!", "вы там аккуратно, постельное в шкафу над телевизором", - падает в её руку ключ, "до часу ночи закончите?" И предвкушение, как глиссандо на пианино, у которого западают клавиши, не так, чтобы ах, конечно, не то, о чём писал Куприн в школьной хрестоматии, но тоже что-то, не фейервек, но хотя бы вспышка спичечной головки во мраке душной, тягучей жизни. У неё, конечно же. У него - не знаю. Потому что он не приходит. А она излишне горда, чтобы спрашивать - насколько можно быть гордой, когда ты сидишь в чужой квартире на диване, замусоленном чужими гениталиями, и неудобное бельё впивается в тебя как жук в деревянную балку и точит её, как тебя точит твоя обида. Она идёт по улице, перебирая в уме причины, почему он вдруг выплюнул её в этот вечер в мутное пространство микрорайона, как горьчащий окурок, растоптал в мелкой луже ненужности, невзаимности, остывшего интереса. И если бы эта, такая, в сущности, безделица случилась сто лет назад, она имела бы шанс думать, что он внезапно погиб на дуэли или в ярмарочной толпе его затоптала лошадь под гогот пьяного ямщика. Имела бы шанс думать, что причина не в ней. Но он уже выложил сториз. Поэтому, причина, конечно, в ней, которая недостаточна хороша - сегодня, вчера, всегда. Она - ты.
- Ты ж английский учишь, переведи, что у меня на футболке написано. А то вдруг там что-то неприличное, кто прочтёт - подумает, что я это...того, Элтон Джон.
Ты кусаешь губы и робко лепечешь что-то про то, что вы такого ещё не проходили, и вообще "калифорния" и "дизель" - это названия, они и по-русски, тоже, "калифорния" и "дизель"...
А, ну ладно.
Говорит отец. Он бы хотел тобой гордиться. Но пока не очень получается.
- Ну что, куда после института работать пойдешь? Экономист - это бухгалтером значит? Или в банк, кредиты выдавать? А скажи, если сейчас доллары купить - это выгодно? Вам на парах говорили?
Ты кусаешь губы и робко лепечешь в телефонную трубку что-то про то, что есть тут несколько стажировок, и вообще, кажется, проглатывая свой инфантилизм, ты до сих пор не разобралась, кем ты хочешь стать, когда вырастешь, а только сильнее запуталась, и если б преподаватели по экономике что-нибудь понимали в экономике, они бы давно уже были миллионерами, пап...
А, ну ладно.
Говорит отец.
- Ну только не надо плакать. Я всегда привык, что ты улыбаешься, а тут ты плачешь, и я прямо не знаю, что делать. Ну, не получишь, бывает. А если б дети были- то тогда бы что? Это мне уже поздно куда-то в жизни ёрзать, а у тебя ещё много хорошено впереди. А, то, давай, к нам в больницу бухгалтером, у нас анестезиолог новый, молодой, красивый, из Гомеля приехал...
Ты кусаешь губы и робко лепечешь, что ты сама со всем справишься, что вообще-то ты кое-что можешь, и кое-где тебя даже хвалят, и хорошо бы вместе съездить - помнишь, как в детстве? - куда-нибудь в горы, где ты показывал мне такие красивые синие цветы, я еще потом из них гербарий сделала, он висел у тебя в кабинете. Машинально тянешь руку к напомнившему о себе телефону:
"Что сегодня вечером делаешь?"

В гостинице, чтобы подключиться к интернету, нужно пройти обязательное крещение автоматически открывающимся сайтом типа "красота, звезды, гороскоп". И вот, на первой полосе, мне выдают: "Советы стилиста: 7 табу для полных женщин". Секреты упихивания телес в текстильные изделия раскрывает некая Юлия Крылова.
Для начала, открываю шкаф и выкидываю платье с пайетками, атласный пиджак и кожаный плащ с отливом. "Блестящая одежда для женщин размера plus-size под запретом! " - назидательно замечает Юлия. Декольте, шифоновые блузки, шелковые маечки с кружевами - тоже на помойку. "Голые" платья не для вас", - кисло щурясь, констатирует Юлия. Ну а трусы, Юля? Трусы-то в кружевах можно оставить? Для себя, для души - чуть стыдясь умоляю я шмоточного цербера. "Обязательно надевайте вниз корректирующее белье! Оно обязательно должно быть в гардеробе каждой девушки размера плюс-сайз!" - отпихивает меня высоким каблуком суровая экспертка. Но что же делать мне, Юлия? "Стоит последовать совету секретарши Верочки из советского кинофильма «Служебный роман»: «Неудачные ноги нужно прятать под макси!» Носите платья и юбки в пол или длиной ниже колена". Вот прямо так и носить? И чтоб - ни-ни? Никому ни кусочка ляжки? Кто-то даже считал, что они ничего...Но Юлия смотрит на меня с миксом жалости и презрения, с трудом сдерживаясь, чтобы не раздавить меня своими Джимми Чунями, как усатого таракана. Так что я не решаюсь спорить. Лежа на полу среди мятых тряпок и помятой самооценки, где-то сверху, в сиянии небесных сфер и богемских люстр я слышу назидательный голос Юлии: "Всем известно, что горизонтальные линии зрительно расширяют, укорачивают и приземляют человека. Это самые опасные линии". По наивности своей, я думала, что человека приземляют зашоренные взгляды, отсутствие опыта соприкосновения с прекрасным и билет на мультимедийную выставку Никаса Сафронова. Двадцать четыре года я жила с этим убеждением, и ровно столько же была уверена, что самые опасные линии - это прямые сплошные: на асфальте и в кардиограмме. Но Юлия, ни секунды не сомневаясь, вывернула мой багаж жизненных ценностей как миску с картофельными очистками. " Даже распущенные волосы создают горизонтальную линию", - шепчет мне Юлия. Размахалась тут патлами. И когда я уже окончательно готова захлебнуться в соплях и слезах перед лютующей шмоткессой, она снисходительно поднимает меня за загривок и мягко, глядя в глаза произносит: "Важно «посадить» одежду на себя". Прости, Юля. Мне если сажать - то только моркву.

Недавно поняла, в потоке экзистенциального ужаса, что больше всего я боюсь стать той женщиной, что выглядывает из своего порше в поиске свободного места на парковке у Азбуки Вкуса. Если вы когда-нибудь увидите на моём лице эту брезгливую гримасу кислого превосходства, стукните меня головой об асфальт, и - в мокрый снег меня, в метель, прямо в баленсиагах, на гололед, в ледяной дождь и гололедицу и в прочую гадость, которую мне ежедневно обещает мчс по смс. Видимо, для профилактики.

А вам чего страшно?

Вылезает мне оповещение: вышла книга “Что делать, если вам изменили”, рекомендуем срочно. Объемный труд на 400 страниц по цене 640 рублей. "Известный психолог Марина Травкова исследует феномен неверности, развенчивает мифы..." и совершает прочие экзорцистские практики на поприще чужого секса. Диву даюсь, да и только! С таким же успехом вы, родные, могли бы прислать мне книгу “Что делать, если в вас на лету врезался майский жук”. Или “Что делать, если вам кажется, что кассирша в Пятёрочке поблагодарила за покупку неискренне”. Могу еще полсотни книг напридумывать такой же степени важности. Искренне, друзья, не понимаю, почему обычный секс обычного человека с другим обычным человеком заслуживает столь пристального внимания и возводится в степень проблемы, которая требует целой книжной полки с неотложной литературой на этот случай. Понимаю, что у всех у нас свои пунктики. Кто-то не может равнодушно смотреть на бездомных котят или крутую тачку соседа, или на красивых женщин, или на некрасивых женщин, я не могу равнодушно смотреть на уродливые заборы, и нас это задевает, и мы идем, думаем, несем это попавшим под горячую руку ближним, или в комментарии под фотографиями незнакомых нам людей, и куда угодно, где это не надо и не к месту. Но почему-то один из этих тёмных интимных углов в сознании некоторых граждан, где один человек сделал приятно другому человеку без их участия, вот этот вот вовсе не их ума дела уголок, вдруг подмели, отмыли, провели электричество и обставили мягкими креслами, чтобы каждый мог в нем потоптаться, посидеть, примерить на себя, осознав степень важности свежей обретенной проблемы. Я же не могу взять в толк, почему столь обычное событие, получившее странное и бессмысленное название “измена”, подвергается в массовой культуре такой катастрофической драматизации. Вот заборы - это да.