Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
ПостКрокусная центрально-азиатизация (к постановке вопроса)
Провозглашенный «Поворот на Восток» – это не только развитие сотрудничества с Китаем и другими незападными странами, это еще и Центральная Азия. А она привносит в Россию не только экспорт дешевой рабочей силы, но и насилие, криминал и трагедии.
Центральную Азию называют подбрюшьем России. Риски того, что произошло на прошлой неделе в «Крокус Сити Холл», так или иначе обозначались многими российскими экспертами, в том числе и из околоМИДовской структуры РСМД. Военный конфликт с Украиной оттянул фокус внимания от этих рисков, но, к сожалению, они остались.
Очевидно: без трудовых мигрантов российская экономика не сможет успешно справляться с текущими вызовами. Тут можно напомнить, что 20-25 лет назад в Россию массово приезжали работать украинцы и молдаване, но потом они стали осваивать европейские рынки.
Политические элиты всех республик Центральной Азии, так или иначе заинтересованы в том, чтобы трудовые мигранты из их стран уезжали на заработки и пополняли экономику денежными переводами. В меньшей степени это касается Казахстана, у которого есть собственный обширный рынок рабочей силы, и закрытого Туркменистана. Выходцы из Кыргызстана и Узбекистана активно осваивают другие направления работы (Турция, Великобритания, Евросоюз). В Турции свой рынок, но выходцы из Казахстана или Кыргызстана востребованы в отелях Турции, так как легко понимают и турецкий, и русский язык. С Таджикистаном все гораздо сложнее.
Эта самая архаизированная страна, которая, к тому же, имеет границу с Афганистаном протяженностью около 1400 км. Подход российского государства к ограничению экспорта центральноазиатской нестабильности исторически был абсолютно правильным. Нужно ставить ограничители и фильтрацию на границе с Афганистаном и проактивно стараться популяризировать русский язык в регионе. Все это работает, и тут нужно отметить, что спецслужбы долгое время эффективно справлялись с экспортом нестабильности. Хотя есть еще вопросы и наркотрафика.
Что лежит в основе экспорта нестабильности? У терроризма нет национальности, но есть социальность: среда, которая его генерирует. Архаика, неэффективная экономика, несменяемость власти, тотальная коррупция и феодальные порядки. Вот истинные причины истоков религиозного экстремизма. Такая социальность, как в Таджикистане, способствует не только архаизации, но и расчеловечиванию людей. Многие из них откровенно забиты и доведены до крайности, бесправны, манкуртизированы. В России они готовы работать за деньги намного ниже, чем условия на рынке труда. Многие из этих выходцев копят ресентимент: их в российском обществе воспринимают как людей второго сорта. Речь не о власти, и даже не о крупном бизнесе, а именно о повседневных межчеловеческих отношениях.
Террористам, убившим более сотни мирных людей, нет оправдания, но нужно понимать, что жестокостью и отрезанными ушами проблему не решить. Нужно повышать ответственность за качество и уровень подготовки мигрантов как властей в Таджикистане, так и Россотрудничества, МИДа России и крупного бизнеса. Иначе такой экспорт «дешевой рабочей силы» принесет очень много неприятностей и боли российским гражданам.
Проблема постКрокусной центрально-азиатизации стоит остро: ее нужно решать комплексно, вкладывать в нее не только политическую волю, но и средства, а также обеспечить прозрачность работы институтов. Знание русского языка и законодательства для таких мигрантов должно быть обязательным не только на бумаге. Однако унижать работяг из таджикских кишлаков, подметающих улицы столицы, нельзя. Подавляющее их большинство честно работает ради пропитания своих семей. В этом вопросе российский социум должен проявить мудрость и эмпатию. Без этого государству будет сложно решать остро стоящую проблему.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
ПостКрокусная центрально-азиатизация (к постановке вопроса)
Провозглашенный «Поворот на Восток» – это не только развитие сотрудничества с Китаем и другими незападными странами, это еще и Центральная Азия. А она привносит в Россию не только экспорт дешевой рабочей силы, но и насилие, криминал и трагедии.
Центральную Азию называют подбрюшьем России. Риски того, что произошло на прошлой неделе в «Крокус Сити Холл», так или иначе обозначались многими российскими экспертами, в том числе и из околоМИДовской структуры РСМД. Военный конфликт с Украиной оттянул фокус внимания от этих рисков, но, к сожалению, они остались.
Очевидно: без трудовых мигрантов российская экономика не сможет успешно справляться с текущими вызовами. Тут можно напомнить, что 20-25 лет назад в Россию массово приезжали работать украинцы и молдаване, но потом они стали осваивать европейские рынки.
Политические элиты всех республик Центральной Азии, так или иначе заинтересованы в том, чтобы трудовые мигранты из их стран уезжали на заработки и пополняли экономику денежными переводами. В меньшей степени это касается Казахстана, у которого есть собственный обширный рынок рабочей силы, и закрытого Туркменистана. Выходцы из Кыргызстана и Узбекистана активно осваивают другие направления работы (Турция, Великобритания, Евросоюз). В Турции свой рынок, но выходцы из Казахстана или Кыргызстана востребованы в отелях Турции, так как легко понимают и турецкий, и русский язык. С Таджикистаном все гораздо сложнее.
Эта самая архаизированная страна, которая, к тому же, имеет границу с Афганистаном протяженностью около 1400 км. Подход российского государства к ограничению экспорта центральноазиатской нестабильности исторически был абсолютно правильным. Нужно ставить ограничители и фильтрацию на границе с Афганистаном и проактивно стараться популяризировать русский язык в регионе. Все это работает, и тут нужно отметить, что спецслужбы долгое время эффективно справлялись с экспортом нестабильности. Хотя есть еще вопросы и наркотрафика.
Что лежит в основе экспорта нестабильности? У терроризма нет национальности, но есть социальность: среда, которая его генерирует. Архаика, неэффективная экономика, несменяемость власти, тотальная коррупция и феодальные порядки. Вот истинные причины истоков религиозного экстремизма. Такая социальность, как в Таджикистане, способствует не только архаизации, но и расчеловечиванию людей. Многие из них откровенно забиты и доведены до крайности, бесправны, манкуртизированы. В России они готовы работать за деньги намного ниже, чем условия на рынке труда. Многие из этих выходцев копят ресентимент: их в российском обществе воспринимают как людей второго сорта. Речь не о власти, и даже не о крупном бизнесе, а именно о повседневных межчеловеческих отношениях.
Террористам, убившим более сотни мирных людей, нет оправдания, но нужно понимать, что жестокостью и отрезанными ушами проблему не решить. Нужно повышать ответственность за качество и уровень подготовки мигрантов как властей в Таджикистане, так и Россотрудничества, МИДа России и крупного бизнеса. Иначе такой экспорт «дешевой рабочей силы» принесет очень много неприятностей и боли российским гражданам.
Проблема постКрокусной центрально-азиатизации стоит остро: ее нужно решать комплексно, вкладывать в нее не только политическую волю, но и средства, а также обеспечить прозрачность работы институтов. Знание русского языка и законодательства для таких мигрантов должно быть обязательным не только на бумаге. Однако унижать работяг из таджикских кишлаков, подметающих улицы столицы, нельзя. Подавляющее их большинство честно работает ради пропитания своих семей. В этом вопросе российский социум должен проявить мудрость и эмпатию. Без этого государству будет сложно решать остро стоящую проблему.
В эти дни дискуссия о возвращении смертной казни в стране выполняет политтехнологический функционал: с ее помощью замещается негатив и ярость части социума относительно теракта в «Крокусе». В том смысле, что тема обсуждается и институциональные условия для возмездия, которое очевидно востребовано у части социума, создаются (или как бы создаются). Это одноразовый эффект, но сейчас он востребован властью и обществом. У части социума сама повестка вызывает стрессы и фобии, но они в меньшинстве, хотя эти люди и очень значимы и экономически, и социокультурно.
Другим таким политтехнологическим заменителем может стать судьба задержанных террористов. Долгие годы им не только никто не желает, но и не прогнозирует. Как бы это ни воспринималось (цинично или, наоборот, справедливо). Речь тут идет о настроениях, доминирующих в публичной сфере ЛОМов и спикеров: это не прогноз, а констатация интонации публичного дискурса.
В целом же, стилистика упрощенно-ожесточенного социума предполагает высшую меру наказания как это было в СССР. Социум и структуры социальности (в том числе и мыслительные, в том числе и на уровне массового поведения) стремительно достраиваются к трансформирующейся структуре Власти в стране.
Другое дело, что политадминистраторы не заинтересованы в окончательной победе секьюризаторов, но сама повестка явно не в их пользу. Тем не менее, пока баланс будет выдержан и, скорее всего, так быстро «вышку» не введут. Но в среднесрочной перспективы вероятность такого варианта событий возрастает.
Другим таким политтехнологическим заменителем может стать судьба задержанных террористов. Долгие годы им не только никто не желает, но и не прогнозирует. Как бы это ни воспринималось (цинично или, наоборот, справедливо). Речь тут идет о настроениях, доминирующих в публичной сфере ЛОМов и спикеров: это не прогноз, а констатация интонации публичного дискурса.
В целом же, стилистика упрощенно-ожесточенного социума предполагает высшую меру наказания как это было в СССР. Социум и структуры социальности (в том числе и мыслительные, в том числе и на уровне массового поведения) стремительно достраиваются к трансформирующейся структуре Власти в стране.
Другое дело, что политадминистраторы не заинтересованы в окончательной победе секьюризаторов, но сама повестка явно не в их пользу. Тем не менее, пока баланс будет выдержан и, скорее всего, так быстро «вышку» не введут. Но в среднесрочной перспективы вероятность такого варианта событий возрастает.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Структурная трансформация социума: контуры и перспективы
Ковидные годы и СВО оказывают устойчивое и многоуровневое влияние на трансформацию российского социума: речь не только о политическом и экономическим измерениях, но и о социокультурном, и о трансформации практик повседневности подавляющего большинства.
Из потребительского социум превращается в секьюритизированный, национал-патриотический, главная особенность которого – ориентация на безопасность, выживание и противодействие экзистенциальным угрозам. Мобилизационный потенциал (в широком смысле этого слова) такого типа социальности несколько выше, чем общества потребления, однако вряд ли значительно: сказываются и усталость, и утомление. В то же время готовность к новым вызовам, в том числе и на уровне социальной психологии, в российском обществе достаточно высока. В том смысле, что многие ожидают этих вызовов, хотя и надеются, что их получится избежать.
Доходы россиян, даже по данным официальной статистики, не растут, начиная с 2014 г. Нынешняя статистика - весьма своеобразная, но, если брать данные с учетом реального уровня инфляции, – говорить о росте доходов большинства населения сложно. В этих условиях наивысший уровень адаптации продемонстрировали глубинарии, доходы подавляющего большинства которых высокими никогда не были, а жить в условиях кризисов и неблагоприятной экономической конъюнктуры – для них привычное дело. Однако именно на этот сегмент приходятся основные тяготы военных действий, и среди них же - самый высокий уровень бедности, а он, в нынешних условиях, - значимый фактор социального недовольства и протеста.
Сегменты с доходами на уровне европейских (а это, примерно, 10-15% жителей мегаполисов, не считая сверхбогатых 1-2%) адаптировались к этой реальности либо с помощью релокации, либо с помощью снижения своего уровня жизни и возможностей для развития (в том числе и в плане общегражданских свобод и мобильности).
В тучные 2000-е гг. и до 2014 г. российское общество можно было определить как индустриальное с признаками постиндустриальности и активным потреблением в крупных городах. Ковид сделал этот социум постпотребительским, а после 22 февраля 2022 г. нужно говорить о том, что повестка безопасности окончательно победила. Это означает, что все ключевые вопросы развития государства и социума рассматриваются с точки зрения безопасности и преодоления экзистенциальных угроз. В этом плане заметно как стремительно на теме секьюритизации формируются новые привилегированные слои социума, а также сегмент граждан с доходами выше среднего: подавляющее их большинство зависит от государства и секьюритизации, а не экономической конъюнктуры, инвестиций или включенности России в глобальные и транснациональные потоки. Это очень важный сдвиг в структуре социальности.
Можно ли говорить, что такое состояние работает на рост мобилизации социума в широком смысле слова? Отчасти- да, но самым главным носителем непримиримых настроений, например, являются пенсионеры, а их мобилизационный потенциал государством востребован в меньшей степени, по понятным возрастным причинам.
Тем не менее, социум стремительно упрощается - и с точки зрения пирамиды потребностей подавляющего большинства, и с точки зрения жизненных стратегий и возможностей. В этих условиях возможности выражения социального несогласия и ограничения на принятие непопулярных решений снижаются. И это значит, что мобилизация как многоуровневый социальный процесс идет: сначала на уровне социальных стандартов и нормативов, а затем, при необходимости, и на уровне прямых действий. Системная работа по подготовке российского социума к эскалации с Западом будет продолжена: акторы, санкционирующие такую политику, рассматривают этот фактор как стратегическое преимущество России над Западом. В условиях подготовки к управляемой эскалации этому придается достаточно серьезное значение.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Структурная трансформация социума: контуры и перспективы
Ковидные годы и СВО оказывают устойчивое и многоуровневое влияние на трансформацию российского социума: речь не только о политическом и экономическим измерениях, но и о социокультурном, и о трансформации практик повседневности подавляющего большинства.
Из потребительского социум превращается в секьюритизированный, национал-патриотический, главная особенность которого – ориентация на безопасность, выживание и противодействие экзистенциальным угрозам. Мобилизационный потенциал (в широком смысле этого слова) такого типа социальности несколько выше, чем общества потребления, однако вряд ли значительно: сказываются и усталость, и утомление. В то же время готовность к новым вызовам, в том числе и на уровне социальной психологии, в российском обществе достаточно высока. В том смысле, что многие ожидают этих вызовов, хотя и надеются, что их получится избежать.
Доходы россиян, даже по данным официальной статистики, не растут, начиная с 2014 г. Нынешняя статистика - весьма своеобразная, но, если брать данные с учетом реального уровня инфляции, – говорить о росте доходов большинства населения сложно. В этих условиях наивысший уровень адаптации продемонстрировали глубинарии, доходы подавляющего большинства которых высокими никогда не были, а жить в условиях кризисов и неблагоприятной экономической конъюнктуры – для них привычное дело. Однако именно на этот сегмент приходятся основные тяготы военных действий, и среди них же - самый высокий уровень бедности, а он, в нынешних условиях, - значимый фактор социального недовольства и протеста.
Сегменты с доходами на уровне европейских (а это, примерно, 10-15% жителей мегаполисов, не считая сверхбогатых 1-2%) адаптировались к этой реальности либо с помощью релокации, либо с помощью снижения своего уровня жизни и возможностей для развития (в том числе и в плане общегражданских свобод и мобильности).
В тучные 2000-е гг. и до 2014 г. российское общество можно было определить как индустриальное с признаками постиндустриальности и активным потреблением в крупных городах. Ковид сделал этот социум постпотребительским, а после 22 февраля 2022 г. нужно говорить о том, что повестка безопасности окончательно победила. Это означает, что все ключевые вопросы развития государства и социума рассматриваются с точки зрения безопасности и преодоления экзистенциальных угроз. В этом плане заметно как стремительно на теме секьюритизации формируются новые привилегированные слои социума, а также сегмент граждан с доходами выше среднего: подавляющее их большинство зависит от государства и секьюритизации, а не экономической конъюнктуры, инвестиций или включенности России в глобальные и транснациональные потоки. Это очень важный сдвиг в структуре социальности.
Можно ли говорить, что такое состояние работает на рост мобилизации социума в широком смысле слова? Отчасти- да, но самым главным носителем непримиримых настроений, например, являются пенсионеры, а их мобилизационный потенциал государством востребован в меньшей степени, по понятным возрастным причинам.
Тем не менее, социум стремительно упрощается - и с точки зрения пирамиды потребностей подавляющего большинства, и с точки зрения жизненных стратегий и возможностей. В этих условиях возможности выражения социального несогласия и ограничения на принятие непопулярных решений снижаются. И это значит, что мобилизация как многоуровневый социальный процесс идет: сначала на уровне социальных стандартов и нормативов, а затем, при необходимости, и на уровне прямых действий. Системная работа по подготовке российского социума к эскалации с Западом будет продолжена: акторы, санкционирующие такую политику, рассматривают этот фактор как стратегическое преимущество России над Западом. В условиях подготовки к управляемой эскалации этому придается достаточно серьезное значение.
Влияние военных конфликтов на постсоветское пространство очевидно – институциональных возможностей для демократизации почти нет: вывод классика мир-системного анализа И. Валлерстайна о том, что в странах второго мира демократия приживается очень плохо – актуальный.
Речь не только о странах, так или иначе, находящихся в сфере влияния России (и Китая). Речь и о прозападных странах постсоветского пространства (Украина, Молдова).
С Туркменистаном, Таджикистаном и Узбекистаном все давно понятно. В Казахстане в начале 2022 г. конфликт элит/кланов привел к массированному насилию, но ситуация достаточно быстро нормализовалась. Пока конфигурация стабильна, однако механизмов транзита по-прежнему нет. В считавшимся демократичным Кыргызстане уже несколько лет назад взят курс на сильную руку: в скором времени там введут закон об иностранных представителях (иноагентах).
На другом векторе внешнеполитической конфронтации ситуация вряд ли сильно лучше. В Молдове, руководство которой взяло курс на евроинтеграцию, переизбрание президента М. Санду на новый срок обеспечивается за счет активных репрессий, а не демократических процедур. Репрессии идут в отношении оппозиции и пророссийски настроенных элит из числа этнических меньшинств (Гагаузия). Плюс ситуация с Приднестровьем не способствует никакой демократизации.
Относительно мягче ситуация в Грузии: руководство и, точнее, хозяева страны пророссийские, а среди граждан силен прозападный вектор. Закон об иноагентах там пока отложен, но в целом управляют страной те, кто не хотят портить отношения с Россией. В Армении Н. Пашинян играет в византийские игры против пророссийских силовиков и пока, путем маневров и хитростей, он на плаву. Усиление репрессий в этой республике и прямое ограничение демократии менее вероятно: даже в условиях вероятности возобновления военной конфронтации с Азербайджаном. Автократию в Армении, в силу ментальных причин и типа политической культуры, ввести сложнее.
С Азербайджаном и Белоруссией в плане демократизации все понятно и стабильно: ничего такого ожидать не стоит. Украину тут нужно вынести за скобки, но понятно, что тезис об этой стране как «оплоте демократии» на постсоветском пространстве несостоятелен и является пропагандистским штампом прозападных политиков. Страны Балтии сохраняют, более-менее, демократические институты, но боязнь России и рост национализма в них еще будут иметь свои отложенные и долгосрочные эффекты.
Вывод простой: процессы демократизации последних двадцати лет проиграли на постсоветском пространстве. В том числе и потому, что от демократизации, которая в прежние годы была, например, в Молдавии, Кыргызстане и Армении, большинство граждан явно не выиграли. Точнее, массы не ощутили прямых выгод в силу дефицита политической культуры и аполитичности. Как бы то ни было: борьба кланов и честные процедуры выборов – не конвертировались в качество жизни и социальные гарантии на уровне эффективно работающих социальных институтов.
С учетом нынешнего тренда новый шанс на демократизацию будет не скоро, а в Центральной Азии – это не просматривается даже в перспективе 20-30 следующих лет. К этому ментально не готовы ни общества этих стран, ни, тем более, элиты. Более того: движение в сторону архаики очевидно. На этот регион, скорее, будет усиливать ментальное влияние Афганистан и его жесточайшие средневековые методы управления страной (типа возобновления практики насмерть забивать неверных жен камнями).
Речь не только о странах, так или иначе, находящихся в сфере влияния России (и Китая). Речь и о прозападных странах постсоветского пространства (Украина, Молдова).
С Туркменистаном, Таджикистаном и Узбекистаном все давно понятно. В Казахстане в начале 2022 г. конфликт элит/кланов привел к массированному насилию, но ситуация достаточно быстро нормализовалась. Пока конфигурация стабильна, однако механизмов транзита по-прежнему нет. В считавшимся демократичным Кыргызстане уже несколько лет назад взят курс на сильную руку: в скором времени там введут закон об иностранных представителях (иноагентах).
На другом векторе внешнеполитической конфронтации ситуация вряд ли сильно лучше. В Молдове, руководство которой взяло курс на евроинтеграцию, переизбрание президента М. Санду на новый срок обеспечивается за счет активных репрессий, а не демократических процедур. Репрессии идут в отношении оппозиции и пророссийски настроенных элит из числа этнических меньшинств (Гагаузия). Плюс ситуация с Приднестровьем не способствует никакой демократизации.
Относительно мягче ситуация в Грузии: руководство и, точнее, хозяева страны пророссийские, а среди граждан силен прозападный вектор. Закон об иноагентах там пока отложен, но в целом управляют страной те, кто не хотят портить отношения с Россией. В Армении Н. Пашинян играет в византийские игры против пророссийских силовиков и пока, путем маневров и хитростей, он на плаву. Усиление репрессий в этой республике и прямое ограничение демократии менее вероятно: даже в условиях вероятности возобновления военной конфронтации с Азербайджаном. Автократию в Армении, в силу ментальных причин и типа политической культуры, ввести сложнее.
С Азербайджаном и Белоруссией в плане демократизации все понятно и стабильно: ничего такого ожидать не стоит. Украину тут нужно вынести за скобки, но понятно, что тезис об этой стране как «оплоте демократии» на постсоветском пространстве несостоятелен и является пропагандистским штампом прозападных политиков. Страны Балтии сохраняют, более-менее, демократические институты, но боязнь России и рост национализма в них еще будут иметь свои отложенные и долгосрочные эффекты.
Вывод простой: процессы демократизации последних двадцати лет проиграли на постсоветском пространстве. В том числе и потому, что от демократизации, которая в прежние годы была, например, в Молдавии, Кыргызстане и Армении, большинство граждан явно не выиграли. Точнее, массы не ощутили прямых выгод в силу дефицита политической культуры и аполитичности. Как бы то ни было: борьба кланов и честные процедуры выборов – не конвертировались в качество жизни и социальные гарантии на уровне эффективно работающих социальных институтов.
С учетом нынешнего тренда новый шанс на демократизацию будет не скоро, а в Центральной Азии – это не просматривается даже в перспективе 20-30 следующих лет. К этому ментально не готовы ни общества этих стран, ни, тем более, элиты. Более того: движение в сторону архаики очевидно. На этот регион, скорее, будет усиливать ментальное влияние Афганистан и его жесточайшие средневековые методы управления страной (типа возобновления практики насмерть забивать неверных жен камнями).
Паводок в Орске, других городах Оренбургской области и реагирование на него региональных, местных властей, общества и бизнеса нуждается во всестороннем изучении.
Бизнес. Директор фирмы, проводивший работы по укреплению дамбы в Орске (подряд на 1 млрд руб.), заявляет на федеральных каналах о вине грызунов за ЧП: этот пример, лучше других, показывает, что широкий спектр акторов, в силу разных причин, заинтересован в социальной мифологии и откровенных манипуляциях, а не научном взгляде на социальные процессы.
Жители. Атомизированное общество, в соответствии с этатистискими паттернами реагирует ожидаемо: идут просьбы к власти о выплатах и жалобы правоохранителям на мародеров. При этом консолидация ограничена и возможности самоорганизации тоже. Минимизируют свои потери те, кто самостоятельно охраняют свои подтопленные дома от мародеров, то есть демонстрируют принципы бытового либертарианства и надеются только на себя. При этом квартальные и другие принципы самоорганизации – оказываются весьма ограниченными в силу атомизированности социума. Взаимопомощь и волонтеры есть, некоторые делают очень много, но с властью взаимодействие не отлажено.
Региональная власть. Власть в лице губернатора много внимания уделяет тому, как снять с себя ответственность или, точнее, ее амортизировать. Рассуждения губернатора Д. Паслера о патриотизме и сплочении тут вряд ли будут одобрены федеральным центром. От губернатора и мэров требуются эффективные решения, в том числе и в плане взаимодействия с обществом, организации волонтерских практик и адхократических социальных мегамашин: речь идет о тысячах самоорганизованных граждан, которые оказывают помощь пострадавшим, спасают их домашних животных и собственность в рамках прямого взаимодействия с гражданами. Вместе с бизнесом и меценатами создаются фонды помощи пострадавшим. Все это есть, но масштабы недостаточны, а синергия граждан и власти организована на недостаточном уровне. Глава региона Д. Паслер вряд ли является серьезным ЛОМом, способным мобилизовать на помощь тысячи волонтеров, но объективно такая работа нужна и этот клич могут бросить другие представители власти: в условиях сверхлоялистского большинства мера поможет пострадавшим.
Муниципальная власть. Мэр Орска еще несколько дней до прорыва дамбы успокаивал ситуацию, а не предупреждал о возможных рисках: тоже весьма показательное, фрактальное позиционирование. Возможно, мэрия тоже хотела бы поддержать версию с грызунами, но, наверное, не получится. Про антикоррупционные расследования мэры, ожидаемо, молчат. А так крайних в виде бездомных собак и других несчастных местные власти в регионе искать умеют. Мэр города, позднее, сообщил, что дамба была не рассчитана на такой павод: честно, но это только подчеркивает ошибку муниципальных властей.
Отдельно выделяется коммуникативный аспект и заявления губернатора типа «телефоны убрали». То, что эта фраза губернатора Паслера была слита в интернет лучше другого характеризует эффективность работы команды губернатора. Ну а интенция понятна: сидите и молчите, не жалуйтесь и слушайте мои лекции про подлинный патриотизм. Это в условиях, когда полгорода подтоплено. Только в логике византийской системы важно не проговорить про управляемость и патриотизм, а обеспечить такой режим состояния общества.
Федеральный центр и силовики. Есть еще позиция силовиков и федеральной власти. Много благодарностей от от простых граждан рядовым сотрудникам МЧС. Центр активно помогает через профильные структуры, но окончательный арбитраж и назначение виновных пока не проведены. Вряд ли, учитывая масштаб потерь и ригористический (жесткий) настрой социума, в этой ситуации обойдется без виновных и халатных. Скорее, их будет много из числа местной власти, бизнеса и, возможно, губернатора. А пострадавшие (из числа глубинариев) получат поддержку федерального центра. Она не будет формальной, но и всех потерь не компенсирует.
Бизнес. Директор фирмы, проводивший работы по укреплению дамбы в Орске (подряд на 1 млрд руб.), заявляет на федеральных каналах о вине грызунов за ЧП: этот пример, лучше других, показывает, что широкий спектр акторов, в силу разных причин, заинтересован в социальной мифологии и откровенных манипуляциях, а не научном взгляде на социальные процессы.
Жители. Атомизированное общество, в соответствии с этатистискими паттернами реагирует ожидаемо: идут просьбы к власти о выплатах и жалобы правоохранителям на мародеров. При этом консолидация ограничена и возможности самоорганизации тоже. Минимизируют свои потери те, кто самостоятельно охраняют свои подтопленные дома от мародеров, то есть демонстрируют принципы бытового либертарианства и надеются только на себя. При этом квартальные и другие принципы самоорганизации – оказываются весьма ограниченными в силу атомизированности социума. Взаимопомощь и волонтеры есть, некоторые делают очень много, но с властью взаимодействие не отлажено.
Региональная власть. Власть в лице губернатора много внимания уделяет тому, как снять с себя ответственность или, точнее, ее амортизировать. Рассуждения губернатора Д. Паслера о патриотизме и сплочении тут вряд ли будут одобрены федеральным центром. От губернатора и мэров требуются эффективные решения, в том числе и в плане взаимодействия с обществом, организации волонтерских практик и адхократических социальных мегамашин: речь идет о тысячах самоорганизованных граждан, которые оказывают помощь пострадавшим, спасают их домашних животных и собственность в рамках прямого взаимодействия с гражданами. Вместе с бизнесом и меценатами создаются фонды помощи пострадавшим. Все это есть, но масштабы недостаточны, а синергия граждан и власти организована на недостаточном уровне. Глава региона Д. Паслер вряд ли является серьезным ЛОМом, способным мобилизовать на помощь тысячи волонтеров, но объективно такая работа нужна и этот клич могут бросить другие представители власти: в условиях сверхлоялистского большинства мера поможет пострадавшим.
Муниципальная власть. Мэр Орска еще несколько дней до прорыва дамбы успокаивал ситуацию, а не предупреждал о возможных рисках: тоже весьма показательное, фрактальное позиционирование. Возможно, мэрия тоже хотела бы поддержать версию с грызунами, но, наверное, не получится. Про антикоррупционные расследования мэры, ожидаемо, молчат. А так крайних в виде бездомных собак и других несчастных местные власти в регионе искать умеют. Мэр города, позднее, сообщил, что дамба была не рассчитана на такой павод: честно, но это только подчеркивает ошибку муниципальных властей.
Отдельно выделяется коммуникативный аспект и заявления губернатора типа «телефоны убрали». То, что эта фраза губернатора Паслера была слита в интернет лучше другого характеризует эффективность работы команды губернатора. Ну а интенция понятна: сидите и молчите, не жалуйтесь и слушайте мои лекции про подлинный патриотизм. Это в условиях, когда полгорода подтоплено. Только в логике византийской системы важно не проговорить про управляемость и патриотизм, а обеспечить такой режим состояния общества.
Федеральный центр и силовики. Есть еще позиция силовиков и федеральной власти. Много благодарностей от от простых граждан рядовым сотрудникам МЧС. Центр активно помогает через профильные структуры, но окончательный арбитраж и назначение виновных пока не проведены. Вряд ли, учитывая масштаб потерь и ригористический (жесткий) настрой социума, в этой ситуации обойдется без виновных и халатных. Скорее, их будет много из числа местной власти, бизнеса и, возможно, губернатора. А пострадавшие (из числа глубинариев) получат поддержку федерального центра. Она не будет формальной, но и всех потерь не компенсирует.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Проблемы коммуникации губернаторского корпуса и общества
Нападение на губернатора Мурманской области А.Чибиса во время его недавнего рабочего визита в г. Апатиты актуализирует вопрос о состоянии диалога муниципальной и региональной власти с гражданами.
В 2019 г. (кажется, совсем в другую эпоху) мы с коллегами подсчитали параметры рабочих визитов губернаторов за год и опубликовали научную статью на эту тему. В те года нормальным считалось, что губернатор объезжает 2/3 или все районы региона за год, но уже тогда эти стандарты выполняли подавляющее меньшинство из руководителей регионов. Причины в том, что на региональной периферии патерналистский тип политической культуры и много просьб от граждан. Ездить туда нужно «с подарками» и решенными вопросами, а с этим у большинства глав регионов проблемы были еще тогда. Иными словами, губернаторы уменьшают количество поездок по проблемным локациям из-за дефицита достижений и ресурсов.
В ковидные времена проблема стала менее актуальна в силу очевидных причин. В последние годы отчетливо заметно, что на уровне регионов происходит своя централизация и стягивание ресурсов в центр. Многие губернаторы в последние годы фактически лишили муниципалитеты всякой самостоятельности, в том числе и финансовой базы. Тем самым решается задача повышения управляемости, но муниципалитеты (и их граждане) остаются на периферии внимания властей. И, соответственно, локальные проблемы копятся, не решаются. Про ограниченные возможности местного самоуправления, впрочем, сказано уже много.
Основной актив региональных администраций сейчас – это земля в областном центре, подходящая под застройку человейников. В тех регионах, где есть другие относительно крупные города (типа Нижнего Тагила, Тольятти, Магнитогорска), застройка актуальна и там, но вряд ли земля - ценный ресурс в Апатитах или других локациях, в которых проживает половина населения страны (с учетом сельской местности) и в которых наблюдается постоянный отток молодежи.
До февраля 2022 г. фактически устами вице-премьера М.Хуснуллина была провозглашена политика агломерационного развития, которая предполагала дальнейшее стягивание населения страны в 20-30 агломераций. Хуснуллин даже как-то заявил, что заниматься ему Еврейской автономной областью «неинтересно». Однако коммерсантские мотивы в его заявлениях быстро откорректировали, и сейчас таких речей никто из числа чиновников не ведет, тем более, что в свете СВО значимость региональной глубинки выросла.
Трагедия в Орске и многомиллиардный урон экономике страны и простым гражданам показывает, что региональную периферию с ее глубинариями нельзя оставлять один на один с собственными проблемами. Некачественное содержание дамбы и дефицит ресурсов у муниципальных властей сыграли свою негативную роль. А еще есть риски пожаров, обрушения мостов, свалки и другие экологические проблемы. Но при этом вряд ли стоит ожидать, что губернаторы сейчас увеличат свое внимание к региональной периферии: скорее, наоборот, будут еще более осторожнее и сдержаннее в плане визитов в подконтрольную им глубинку.
И этот фактор, на уровне управленческой логики и социально-экономических процессов усилит дифференциацию между мегаполисной и периферийной Россией. Более того, если его не купировать вовремя и системно, он будет работать на накопление дальнейших проблем и противоречий в социально-экономической сфере.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Проблемы коммуникации губернаторского корпуса и общества
Нападение на губернатора Мурманской области А.Чибиса во время его недавнего рабочего визита в г. Апатиты актуализирует вопрос о состоянии диалога муниципальной и региональной власти с гражданами.
В 2019 г. (кажется, совсем в другую эпоху) мы с коллегами подсчитали параметры рабочих визитов губернаторов за год и опубликовали научную статью на эту тему. В те года нормальным считалось, что губернатор объезжает 2/3 или все районы региона за год, но уже тогда эти стандарты выполняли подавляющее меньшинство из руководителей регионов. Причины в том, что на региональной периферии патерналистский тип политической культуры и много просьб от граждан. Ездить туда нужно «с подарками» и решенными вопросами, а с этим у большинства глав регионов проблемы были еще тогда. Иными словами, губернаторы уменьшают количество поездок по проблемным локациям из-за дефицита достижений и ресурсов.
В ковидные времена проблема стала менее актуальна в силу очевидных причин. В последние годы отчетливо заметно, что на уровне регионов происходит своя централизация и стягивание ресурсов в центр. Многие губернаторы в последние годы фактически лишили муниципалитеты всякой самостоятельности, в том числе и финансовой базы. Тем самым решается задача повышения управляемости, но муниципалитеты (и их граждане) остаются на периферии внимания властей. И, соответственно, локальные проблемы копятся, не решаются. Про ограниченные возможности местного самоуправления, впрочем, сказано уже много.
Основной актив региональных администраций сейчас – это земля в областном центре, подходящая под застройку человейников. В тех регионах, где есть другие относительно крупные города (типа Нижнего Тагила, Тольятти, Магнитогорска), застройка актуальна и там, но вряд ли земля - ценный ресурс в Апатитах или других локациях, в которых проживает половина населения страны (с учетом сельской местности) и в которых наблюдается постоянный отток молодежи.
До февраля 2022 г. фактически устами вице-премьера М.Хуснуллина была провозглашена политика агломерационного развития, которая предполагала дальнейшее стягивание населения страны в 20-30 агломераций. Хуснуллин даже как-то заявил, что заниматься ему Еврейской автономной областью «неинтересно». Однако коммерсантские мотивы в его заявлениях быстро откорректировали, и сейчас таких речей никто из числа чиновников не ведет, тем более, что в свете СВО значимость региональной глубинки выросла.
Трагедия в Орске и многомиллиардный урон экономике страны и простым гражданам показывает, что региональную периферию с ее глубинариями нельзя оставлять один на один с собственными проблемами. Некачественное содержание дамбы и дефицит ресурсов у муниципальных властей сыграли свою негативную роль. А еще есть риски пожаров, обрушения мостов, свалки и другие экологические проблемы. Но при этом вряд ли стоит ожидать, что губернаторы сейчас увеличат свое внимание к региональной периферии: скорее, наоборот, будут еще более осторожнее и сдержаннее в плане визитов в подконтрольную им глубинку.
И этот фактор, на уровне управленческой логики и социально-экономических процессов усилит дифференциацию между мегаполисной и периферийной Россией. Более того, если его не купировать вовремя и системно, он будет работать на накопление дальнейших проблем и противоречий в социально-экономической сфере.
Молдавское общество – пример горизонтальной адаптации социальных практик к геополитической конфронтации России и Запада. Более 1 млн граждан Молдовы (из 2,6 млн. жителей страны), имеют румынские паспорта, право беспрепятственного въезда в страны ЕС и возможность работать в большинстве из государств объединения. Однако большинство граждан против вхождения Молдовы в состав Румынии. Социология евроинтеграции Молдовы тоже характеризуется поляризацией, тем более, многие не верят во вхождение страны в состав ЕС в ближайшие годы.
Молдова – это тот немногий пример, когда граждане опережают правящий политический класс в разных странах, который усиленно толкает мир к разделительным линиям между Европой и Евразией.
В Молдавии власть М. Санду давно уже провозгласила курс на евроинтеграцию и, по сути, объединение с Румынией. Однако скромной, по европейским меркам, Румынии не удается переварить Молдавию аккуратно и безболезненно. Польза от этого сомнительна, а риски ухудшения качества жизни для большинства исконных жителей страны – очевидны.
Поэтому от этого курса Бухарест несколько дистанцируется, хотя и не отказывается. При этом Румыния (население более 19 млн чел.) отнюдь не слабая в экономическом плане и развивается достаточно динамично, но балласт ей не слишком нужен.
И активным молдаванам вхождение не нужно: они уже самостоятельно евроинтегрировались и обеспечили себя румынскими паспортами, а социология в Молдове такова, что конфронтацию с России мало кто поддерживает. Большинство за мирное сосуществование и развитие торговых и экономических контактов.
И дело не только в печальном опыте Украины или в пророссийски настроенных пенсионерах Молдавии. Есть еще Приднестровье и Гагаузия, элиты которых любят играть в политику (подчас опасную). Главное в том, что в Молдове велико осознание того, что в случае обострения конфронтации в стране будет потерянное поколение и крайне туманные перспективы для мирной и экономически благополучной жизни на ближайшие …надцать лет. Многие в Молдове понимают токсичную опасность стать обьектом геополитической конфронтации и предпочитают умеренность.
Молдова – это тот немногий пример, когда граждане опережают правящий политический класс в разных странах, который усиленно толкает мир к разделительным линиям между Европой и Евразией.
В Молдавии власть М. Санду давно уже провозгласила курс на евроинтеграцию и, по сути, объединение с Румынией. Однако скромной, по европейским меркам, Румынии не удается переварить Молдавию аккуратно и безболезненно. Польза от этого сомнительна, а риски ухудшения качества жизни для большинства исконных жителей страны – очевидны.
Поэтому от этого курса Бухарест несколько дистанцируется, хотя и не отказывается. При этом Румыния (население более 19 млн чел.) отнюдь не слабая в экономическом плане и развивается достаточно динамично, но балласт ей не слишком нужен.
И активным молдаванам вхождение не нужно: они уже самостоятельно евроинтегрировались и обеспечили себя румынскими паспортами, а социология в Молдове такова, что конфронтацию с России мало кто поддерживает. Большинство за мирное сосуществование и развитие торговых и экономических контактов.
И дело не только в печальном опыте Украины или в пророссийски настроенных пенсионерах Молдавии. Есть еще Приднестровье и Гагаузия, элиты которых любят играть в политику (подчас опасную). Главное в том, что в Молдове велико осознание того, что в случае обострения конфронтации в стране будет потерянное поколение и крайне туманные перспективы для мирной и экономически благополучной жизни на ближайшие …надцать лет. Многие в Молдове понимают токсичную опасность стать обьектом геополитической конфронтации и предпочитают умеренность.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Российское государство как концентратор и перераспределитель: актуальное состояние (на примере паводка в Оренбургской области)
Россия в условиях внешнеполитической конфронтации подтверждает давно известный тезис о том, что государство работает в логике мегаконцентратора (ресурсов, смыслов, потенциалов, ценностей и силы) и распределителя (того же самого, но в разных пропорциях). На фоне сокращения поступлений от экстенсивной ренты (углеводороды, металлы, алмазы и далее по списку), тем не менее, интенсивность этого механизма только усиливается, однако и вызовы тоже растут.
Прорыв дамбы в Орске и паводок в Оренбургской области стоит рассматривать именно в этой парадигме. Губернаторы и, тем более, мэры в этой системе координат а priori не обладают значительными ресурсами. Но их святая обязанность - не доставлять Центру серьезного негатива и, в перспективе, повышенных трат и проблем (управленческих, имиджевых, финансовых, материальных и т.д.). Но власти Оренбургской области их доставили. И федеральный центр делегировал министра строительства и ЖКХ И.Файзуллина, который прямо заявил, что дамба в Орске представляет собой земляной вал… и не может стоит 1 млрд руб.
Федеральный центр как некое абстрактно-конкретное целое не нуждается в том, чтобы наказать виновных здесь и сейчас: общество и так послушное и лоялизированное. Жителям Орска, конечно, нужен «козел отпущения», но больше им нужны сертификаты на жилье и матпомощь. Поэтому ругаться с властью – себе дороже. Конечно, решения о виновных будут приниматься позднее. И в них будет свой воспитательный и назидательный эффект. А вот решение о том, чтобы потратить значительные ресурсы на оказание помощи жителям Орска принято: другого варианта нет, ведь 10 тыс. домов, по предварительным оценкам, не подлежит восстановлению. И тут встает вопрос о мелких (и не очень) грызунах… бюджета. А они есть: частые антикоррупционные сводки из регионов не дадут соврать.
Ветшающая инфраструктура в регионах, экологические проблемы, лесные пожары, отопительные сезоны и прочие процессы формируют целый каскад неполитических вызовов для госуправления. Тренд на накопление проблем есть. И, совершенно очевидно, что федеральный центр, обеспокоенный обороноспособностью страны, не может постоянно (как волшебник из тучных 2000-х гг.) «заливать» все проблемы деньгами. Такая модель сохраняет свою актуальность в уменьшающемся режиме, и она имеет свои ограничители. Перераспределение активов у крупного бизнеса поддерживает эту модель, но на смену ей приходит другая.
Силовики будут все активнее перераспределять в регионы не материальные блага в виде бюджетных ресурсов, а антикоррупционные волны и точечные задержания чиновников. В нынешних условиях эта модель инвариантна. Для того, чтобы она была эффективной, нужна реанимация местного самоуправления и формирование «сословия» активных граждан, но им предлагается довольствоваться жалобами (которые принимают не очень охотно) и ЦУРами. Активный социальный контроль со стороны граждан необходим, но вряд ли он будет актуализирован в ближайшие годы: институциональных условий и политической воли для этого нет.
В этих условиях федеральному центру будет очень сложно побороть мелких (и не очень) грызунов региональных и муниципальных бюджетов (коррупционеров). Но борьба с ними будет способствовать усилению силовых практик на уровне управления регионами и муниципалитетами. И все это, на мой взгляд, говорит об интенсификации этой борьбы в ближайшие годы.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Российское государство как концентратор и перераспределитель: актуальное состояние (на примере паводка в Оренбургской области)
Россия в условиях внешнеполитической конфронтации подтверждает давно известный тезис о том, что государство работает в логике мегаконцентратора (ресурсов, смыслов, потенциалов, ценностей и силы) и распределителя (того же самого, но в разных пропорциях). На фоне сокращения поступлений от экстенсивной ренты (углеводороды, металлы, алмазы и далее по списку), тем не менее, интенсивность этого механизма только усиливается, однако и вызовы тоже растут.
Прорыв дамбы в Орске и паводок в Оренбургской области стоит рассматривать именно в этой парадигме. Губернаторы и, тем более, мэры в этой системе координат а priori не обладают значительными ресурсами. Но их святая обязанность - не доставлять Центру серьезного негатива и, в перспективе, повышенных трат и проблем (управленческих, имиджевых, финансовых, материальных и т.д.). Но власти Оренбургской области их доставили. И федеральный центр делегировал министра строительства и ЖКХ И.Файзуллина, который прямо заявил, что дамба в Орске представляет собой земляной вал… и не может стоит 1 млрд руб.
Федеральный центр как некое абстрактно-конкретное целое не нуждается в том, чтобы наказать виновных здесь и сейчас: общество и так послушное и лоялизированное. Жителям Орска, конечно, нужен «козел отпущения», но больше им нужны сертификаты на жилье и матпомощь. Поэтому ругаться с властью – себе дороже. Конечно, решения о виновных будут приниматься позднее. И в них будет свой воспитательный и назидательный эффект. А вот решение о том, чтобы потратить значительные ресурсы на оказание помощи жителям Орска принято: другого варианта нет, ведь 10 тыс. домов, по предварительным оценкам, не подлежит восстановлению. И тут встает вопрос о мелких (и не очень) грызунах… бюджета. А они есть: частые антикоррупционные сводки из регионов не дадут соврать.
Ветшающая инфраструктура в регионах, экологические проблемы, лесные пожары, отопительные сезоны и прочие процессы формируют целый каскад неполитических вызовов для госуправления. Тренд на накопление проблем есть. И, совершенно очевидно, что федеральный центр, обеспокоенный обороноспособностью страны, не может постоянно (как волшебник из тучных 2000-х гг.) «заливать» все проблемы деньгами. Такая модель сохраняет свою актуальность в уменьшающемся режиме, и она имеет свои ограничители. Перераспределение активов у крупного бизнеса поддерживает эту модель, но на смену ей приходит другая.
Силовики будут все активнее перераспределять в регионы не материальные блага в виде бюджетных ресурсов, а антикоррупционные волны и точечные задержания чиновников. В нынешних условиях эта модель инвариантна. Для того, чтобы она была эффективной, нужна реанимация местного самоуправления и формирование «сословия» активных граждан, но им предлагается довольствоваться жалобами (которые принимают не очень охотно) и ЦУРами. Активный социальный контроль со стороны граждан необходим, но вряд ли он будет актуализирован в ближайшие годы: институциональных условий и политической воли для этого нет.
В этих условиях федеральному центру будет очень сложно побороть мелких (и не очень) грызунов региональных и муниципальных бюджетов (коррупционеров). Но борьба с ними будет способствовать усилению силовых практик на уровне управления регионами и муниципалитетами. И все это, на мой взгляд, говорит об интенсификации этой борьбы в ближайшие годы.
К предыдущему репосту.
Интересно и как ведет себя атомизированное российское общество в условиях ЧП и стресс-тестов. Отчаяние и депрессии, конечно, у некоторых граждан есть, но воля к выживанию и адаптации намного сильнее у большинства пострадавших. В плане адаптации и выживания постсоветское общество обладает огромными опытом и отработанными паттернами поведения.
Пример ситуации в Орске и других городах Оренбургской области, страдающих от весеннего паводка, показывает: способность к быстрой самоорганизации граждан отнюдь не утрачена. При определенных условиях она может быть восстановлена и на системной основе.
В Орске, Оренбурге и других городах есть и волонтеры, и добровольцы, и взаимопомощь. Горожане активны в плане организации помощи пострадавшим, сбора вещей, еды, лекарств и т.д. Отдельно стоит выделить самоорганизацию горожан, в пострадавших от потопа районах города. Многие моментально организовали патрулирование (на надувных лодках) и охраняют свои затопленные хозяйства от мародеров. Такие, конечно, тоже есть, но они в таких условиях были бы и в странах Евросоюза и в восточных автократиях. Такова человеческая природа.
Пример Орска показывает, что потенциал восстановления социальных связей даже в условиях атомизации и в режиме «каждый за себя» достаточно высок в российском обществе. В случае создания соответствующих институциональных условий (речь не о ЧП, а о развитии местного самоуправления) активная гражданская позиция проявится достаточно быстро. Но, в то же время очевидно, что некоторые губернаторы (такие как Д. Паслер) и другие – не заинтересованы в этом. Многим из них нужно не просто послушное, но и пассивное общество.
В этом аспекте ситуация в современной России немногим отличается от
состояния земства в 1870-1880-е гг. Земства тогда наладили и здравоохранение, и работу по благоустройству дорог и тех же дамб, и многое другое. Но губернаторы на все это смотрели с ворчливым недовольством и охранительно ограничивали инициативы снизу.
https://t.me/Scriptirum/1729
Интересно и как ведет себя атомизированное российское общество в условиях ЧП и стресс-тестов. Отчаяние и депрессии, конечно, у некоторых граждан есть, но воля к выживанию и адаптации намного сильнее у большинства пострадавших. В плане адаптации и выживания постсоветское общество обладает огромными опытом и отработанными паттернами поведения.
Пример ситуации в Орске и других городах Оренбургской области, страдающих от весеннего паводка, показывает: способность к быстрой самоорганизации граждан отнюдь не утрачена. При определенных условиях она может быть восстановлена и на системной основе.
В Орске, Оренбурге и других городах есть и волонтеры, и добровольцы, и взаимопомощь. Горожане активны в плане организации помощи пострадавшим, сбора вещей, еды, лекарств и т.д. Отдельно стоит выделить самоорганизацию горожан, в пострадавших от потопа районах города. Многие моментально организовали патрулирование (на надувных лодках) и охраняют свои затопленные хозяйства от мародеров. Такие, конечно, тоже есть, но они в таких условиях были бы и в странах Евросоюза и в восточных автократиях. Такова человеческая природа.
Пример Орска показывает, что потенциал восстановления социальных связей даже в условиях атомизации и в режиме «каждый за себя» достаточно высок в российском обществе. В случае создания соответствующих институциональных условий (речь не о ЧП, а о развитии местного самоуправления) активная гражданская позиция проявится достаточно быстро. Но, в то же время очевидно, что некоторые губернаторы (такие как Д. Паслер) и другие – не заинтересованы в этом. Многим из них нужно не просто послушное, но и пассивное общество.
В этом аспекте ситуация в современной России немногим отличается от
состояния земства в 1870-1880-е гг. Земства тогда наладили и здравоохранение, и работу по благоустройству дорог и тех же дамб, и многое другое. Но губернаторы на все это смотрели с ворчливым недовольством и охранительно ограничивали инициативы снизу.
https://t.me/Scriptirum/1729
Telegram
Scriptorium
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Российское государство как концентратор и перераспределитель: актуальное состояние (на примере паводка в Оренбургской области)
Россия в условиях внешнеполитической…
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Российское государство как концентратор и перераспределитель: актуальное состояние (на примере паводка в Оренбургской области)
Россия в условиях внешнеполитической…
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О несменяемости властно-управленческих акторов
Похоже, губернатор Оренбургской области Д.Паслер собирается уйти (по собственному желанию), а все остальные (чьи полномочия истекают в этом году) остаются. Это повод посмотреть на всю конструкцию властно-управленческих механизмов с точки зрения сменяемости.
Вряд ли большие изменения будут на уровне правительства, хотя некоторых губернаторов туда активно сватают и кое-кто, действительно, скорее всего, пойдет наверх. А судебный корпус? Там тоже несменяемость или невысокая сменяемость. Депутатов заксобраний меняют и отчитываются даже о сменяемости от одного собрания к другому, но это, скорее, по инерции.
Где есть значительный уровень ротации, если брать публичные властно-управленческие институты (не трогая силовиков)? На уровне мэрий городов, тем более, что там много задержаний, уголовных дел (как реальных виновников, так и «стрелочников»). Работа мэром среднестатистического российского города (или, как говорят, министром города) последние годы считается расстрельной.
Где еще? В ковидный 2020 г. активно меняли министров здравоохранения (более 20 замен за полгода): делалось это не столько потому, что многие не справились, а потому, что под здравоохранение выделялись огромные деньги, и влиятельные группы в Центре расставляли по регионам своих.
Однако, в целом, ротация, как функция системы госуправления, применяется не слишком активно. В этом плане судьба приближенного к первому лицу губернатора А.Дюмина (Тульская область), который долгие годы сидит в регионе, показательна: до Москвы всего 200 км, но пока никак не доехать.
С чем связана невысокая сменяемость? Безусловно, с представлениями первого лица, который консервативен по убеждениям и не любит изменений. В Белоруссии (например) такая ротация идет намного интенсивнее и чаще.
В несменяемой стратегии есть, конечно, целерациональный элемент. В системе клиентел смена одного элемента ведет к нарушению шаткого (нередко основанного на неформальных и не слишком законных механизмах) баланса. Становление нового баланса требует ресурсов (в том числе и управленческих) и времени. В этом плане логика «пусть работает то, что есть», – вполне понятна.
Кстати, В. Путин сам после выборов президента сказал о том, что основные институты управления (и их руководители) работают удовлетворительно (не «хорошо», не «отлично», а - удовлетворительно). Однако, удовлетворительно – это та самая «тройка», которая позволяет получить пролонгацию и быть не отчисленным большинству из федеральных управленцев.
А главный социальный (не только властно-управленческий) эффект от такой политики следующий: пролонгация власти означает институционализацию условий для формирования правящего класса. А он уже выстраивает всю остальную социальность, под себя. Его представители (самого различного уровня), обладая огромными ресурсами и значительным временем (время само по себе – огромный ресурс), так или иначе, обеспечивают формирование правящего класса в постсоветской России и свое привилегированное положение.
Эта условная неономенклатура меняется: каналы для ее пополнения остаются (один из них – фактор участия в спецоперации), но сейчас происходит кристаллизация самого правящего класса. В нем рельефно проявляется силовой крен, однако это именно та опорная конструкция, которая «не собирается отдавать страну». Для этой группы эффект внешнеполитической консолидации перед угрозой внешнего врага (коллективного Запада) работает безотказно. Тем более, что патриотические настроения большинства легитимируют это состояние.
Постсоветская Россия – относительно молодое государство, в котором правящий класс/элита в процессе оформления. Однако конструкция для передачи полномочий от геронтократов к их сыновьям и дочерям (то есть - по наследству) постепенно выстраивается. Помешать этому процессу общество не только не сможет, но уже и не хочет. А диссидентов и эмигрировавших никто слушать не станет.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О несменяемости властно-управленческих акторов
Похоже, губернатор Оренбургской области Д.Паслер собирается уйти (по собственному желанию), а все остальные (чьи полномочия истекают в этом году) остаются. Это повод посмотреть на всю конструкцию властно-управленческих механизмов с точки зрения сменяемости.
Вряд ли большие изменения будут на уровне правительства, хотя некоторых губернаторов туда активно сватают и кое-кто, действительно, скорее всего, пойдет наверх. А судебный корпус? Там тоже несменяемость или невысокая сменяемость. Депутатов заксобраний меняют и отчитываются даже о сменяемости от одного собрания к другому, но это, скорее, по инерции.
Где есть значительный уровень ротации, если брать публичные властно-управленческие институты (не трогая силовиков)? На уровне мэрий городов, тем более, что там много задержаний, уголовных дел (как реальных виновников, так и «стрелочников»). Работа мэром среднестатистического российского города (или, как говорят, министром города) последние годы считается расстрельной.
Где еще? В ковидный 2020 г. активно меняли министров здравоохранения (более 20 замен за полгода): делалось это не столько потому, что многие не справились, а потому, что под здравоохранение выделялись огромные деньги, и влиятельные группы в Центре расставляли по регионам своих.
Однако, в целом, ротация, как функция системы госуправления, применяется не слишком активно. В этом плане судьба приближенного к первому лицу губернатора А.Дюмина (Тульская область), который долгие годы сидит в регионе, показательна: до Москвы всего 200 км, но пока никак не доехать.
С чем связана невысокая сменяемость? Безусловно, с представлениями первого лица, который консервативен по убеждениям и не любит изменений. В Белоруссии (например) такая ротация идет намного интенсивнее и чаще.
В несменяемой стратегии есть, конечно, целерациональный элемент. В системе клиентел смена одного элемента ведет к нарушению шаткого (нередко основанного на неформальных и не слишком законных механизмах) баланса. Становление нового баланса требует ресурсов (в том числе и управленческих) и времени. В этом плане логика «пусть работает то, что есть», – вполне понятна.
Кстати, В. Путин сам после выборов президента сказал о том, что основные институты управления (и их руководители) работают удовлетворительно (не «хорошо», не «отлично», а - удовлетворительно). Однако, удовлетворительно – это та самая «тройка», которая позволяет получить пролонгацию и быть не отчисленным большинству из федеральных управленцев.
А главный социальный (не только властно-управленческий) эффект от такой политики следующий: пролонгация власти означает институционализацию условий для формирования правящего класса. А он уже выстраивает всю остальную социальность, под себя. Его представители (самого различного уровня), обладая огромными ресурсами и значительным временем (время само по себе – огромный ресурс), так или иначе, обеспечивают формирование правящего класса в постсоветской России и свое привилегированное положение.
Эта условная неономенклатура меняется: каналы для ее пополнения остаются (один из них – фактор участия в спецоперации), но сейчас происходит кристаллизация самого правящего класса. В нем рельефно проявляется силовой крен, однако это именно та опорная конструкция, которая «не собирается отдавать страну». Для этой группы эффект внешнеполитической консолидации перед угрозой внешнего врага (коллективного Запада) работает безотказно. Тем более, что патриотические настроения большинства легитимируют это состояние.
Постсоветская Россия – относительно молодое государство, в котором правящий класс/элита в процессе оформления. Однако конструкция для передачи полномочий от геронтократов к их сыновьям и дочерям (то есть - по наследству) постепенно выстраивается. Помешать этому процессу общество не только не сможет, но уже и не хочет. А диссидентов и эмигрировавших никто слушать не станет.
История с недопуском авиакомпанией Turkish Airlines на рейсы в Латинскую и Северную Америку россиян, наконец-то, вышла на политический уровень: пострадавшим понадобилось, по крайней мере, несколько месяцев для того, чтобы на них обратили внимание. Но не факт, что их проблемы будут решены.
Turkish Airlines остановила продажу билетов в Мексику из Москвы, Санкт-Петербурга и Казани, однако это не главное. Уже несколько месяцев продолжается беспредел, когда россиян, вылетающих в Аргентину, Мексику или Бразилию, не допускают до рейсов под надуманными предлогами. Не пускали и беременных женщин и других под предлогом «что-то у вас мало багажа» и прочей ахинеи. Более того, была создана специальная структура типа «службы безопасности чего-то», которая и делала грязную работу. А сотрудники «туркишей» вежливо извинялись и заявляли, что «это не они», а они, собственно, «сделать ничего не могут».
И это при том, что до рейса в Буэнос-Айрес из Стамбула, например, «туркиши» допускали только тех, у кого есть обратный билет. Недавний вброс о том, что не допускали россиян «не имевших обратного билета» – откровенная ложь: правила авиакомпании продажи билетов изначально предполагали обязательность покупки обратных билетов. Даже для тех, кто возвращаться из Аргентины или Мексики не хотел.
Скорее всего, распространение информации о том, что на рейсы россиян не пускали «из-за отсутствия обратных билетов» – это топорная работа нанятых турецкой авиакомпанией пиарщиков, которые «отработали негатив» внутри России.
Как бы то ни было, Turkish Airlines своим решением явно поучаствовала в ограничениях свободе передвижения для горизонтальных людей. На Западе среди леваков это не останется незамеченным. Конечно же, это никак не соответствует интересам авиакомпании, которая, кстати, существенно расширила свой авиапарк после февраля 2022 г. Вывод прост: кто-то попросил (очень настоятельно) так сделать.
Сейчас же «туркиши» получили очевидный урон своей репутации, в которую они вкладывают сотни миллионов долларов (вплоть до титульного спонсора баскетбольной Евролиги).
Большинство релоцированных россиян, пострадавших от такого беспредела в суд на «Turkish Airlines» подать не смогут/не захотят по понятным причинам. Хотя это нужно делать: и чем многочисленнее будут коллективные иски – тем лучше.
Хотя, конечно, лучше бы одна из самых известных в мире авиакомпаний признала свою неправоту и, хотя бы попыталась компенсировать нанесенный урон своим клиентам. Однако на сей счет большой скепсис: в эпоху секьюритизации значимость бизнес-корпораций снизилась, а их зависимость от политических структур возросла.
Для горизонтальных людей – тяжелое время, но на то они и горизонтальные люди, чтобы находить выход из сложной ситуации и на власти различных стран не надеется.
Turkish Airlines остановила продажу билетов в Мексику из Москвы, Санкт-Петербурга и Казани, однако это не главное. Уже несколько месяцев продолжается беспредел, когда россиян, вылетающих в Аргентину, Мексику или Бразилию, не допускают до рейсов под надуманными предлогами. Не пускали и беременных женщин и других под предлогом «что-то у вас мало багажа» и прочей ахинеи. Более того, была создана специальная структура типа «службы безопасности чего-то», которая и делала грязную работу. А сотрудники «туркишей» вежливо извинялись и заявляли, что «это не они», а они, собственно, «сделать ничего не могут».
И это при том, что до рейса в Буэнос-Айрес из Стамбула, например, «туркиши» допускали только тех, у кого есть обратный билет. Недавний вброс о том, что не допускали россиян «не имевших обратного билета» – откровенная ложь: правила авиакомпании продажи билетов изначально предполагали обязательность покупки обратных билетов. Даже для тех, кто возвращаться из Аргентины или Мексики не хотел.
Скорее всего, распространение информации о том, что на рейсы россиян не пускали «из-за отсутствия обратных билетов» – это топорная работа нанятых турецкой авиакомпанией пиарщиков, которые «отработали негатив» внутри России.
Как бы то ни было, Turkish Airlines своим решением явно поучаствовала в ограничениях свободе передвижения для горизонтальных людей. На Западе среди леваков это не останется незамеченным. Конечно же, это никак не соответствует интересам авиакомпании, которая, кстати, существенно расширила свой авиапарк после февраля 2022 г. Вывод прост: кто-то попросил (очень настоятельно) так сделать.
Сейчас же «туркиши» получили очевидный урон своей репутации, в которую они вкладывают сотни миллионов долларов (вплоть до титульного спонсора баскетбольной Евролиги).
Большинство релоцированных россиян, пострадавших от такого беспредела в суд на «Turkish Airlines» подать не смогут/не захотят по понятным причинам. Хотя это нужно делать: и чем многочисленнее будут коллективные иски – тем лучше.
Хотя, конечно, лучше бы одна из самых известных в мире авиакомпаний признала свою неправоту и, хотя бы попыталась компенсировать нанесенный урон своим клиентам. Однако на сей счет большой скепсис: в эпоху секьюритизации значимость бизнес-корпораций снизилась, а их зависимость от политических структур возросла.
Для горизонтальных людей – тяжелое время, но на то они и горизонтальные люди, чтобы находить выход из сложной ситуации и на власти различных стран не надеется.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Об импорте таджикистанских мигрантов: реальность и перспективы
Дипломатическое ведомство Таджикистана призвало граждан страны «временно воздержаться от поездок на территорию России». А затем соответствующую ноту вручили и послу России в этой Центрально-Азиатской республике. Никакого долгосрочного ухудшения отношений Москвы и самой бедной постсоветской республики не будет, но и благоприятные перспективы рисовать нет оснований.
Россия, особенно жители столиц, очень нуждаются в трудовых мигрантах, хотя их и не любят. Нужно, чтобы кто-то занимался уборкой улиц, строительством «человейников» и т.д. Качество человеческого капитала в Таджикистане таково, что других альтернатив экспорта страна не имеет. Население, преимущественно, не тюркское, и у Турции исторически меньше инструментов влияния на эту республику. Рядом - Афганистан и огромная, протяженная граница с ужасающим Средневековьем. Таджикистан, во всех отношениях, недалек от этой архаической реальности.
России и, главным образом - ее правящему классу, нужна дешевая рабочая сила, а феодальному режиму Э.Рахмона важно обеспечить экспорт этой рабочей силы на системной основе. Желательно не только избавляться от энергичной молодежи, но и получать за это ресурсы и бонусы: поэтому вице-премьер М.Хуснуллин так часто посещает солнечный Душанбе.
Заявление таджикистанского МИДа связано, на мой взгляд, с тем, что российские силовые структуры требуют от властей Таджикистана активнее заниматься контролем выпускаемых из страны людей на предмет их приверженности религиозному экстремизму. Эта проблема касается не только Москвы, но и самого режима Э.Рахмона и всего кулябского клана. Для них «вовчики» (представители исламизма, порой радикального) – одна из самых главных угроз. Но Рахмон и его феодально-прогнивший режим объективно не могут обеспечить должное взаимодействие в рамках подготовки к экспорту трудовых мигрантов в Россию.
Многие говорят, что Таджикистан может крениться в сторону Китая, но это не совсем так: углеводородов (как в Туркменистане или Казахстане) в Таджикистане нет, а дешевая рабочая сила Китаю не нужна: своей навалом. В этом плане альтернатив у Таджикистана нет (если не считать афганизацию).
Ужесточение контроля за трудовыми мигрантами из Таджикистана необходимо, но проблема в том, что забитые, доведенные до нищеты люди, лишенные своей гражданской воли, опасны не своими убеждениями, а своим состоянием. У многих из них накоплены ресентимент и ненависть к окружающему миру. Акцент на силовое подавление тут ведет к росту отложенных рисков, а эффективность работы Россотрудничества высоко оценивают только джинсовые посты в телеграм-каналах.
Миллионы таджикистанцев не могут не ездить в Россию. Пауза – это явление временное, а заявление МИДа Таджикистана не выглядит как демарш, хотя и содержит в себе неудовольствие и раздражение со стороны власти в Душанбе.
Предположу, что политическая воля руководства России будет такова, что ответственность за поведение трудовых мигрантов, в том числе и из Таджикистана, будет накладываться на бизнес-структуры, заинтересованные в их импорте. А промысловые вояжи (за счет собственных средств) с правом работать в России «на вольных хлебах» отдельных выходцев из Центральной Азии будут ограничиваться. Но быстро это обеспечить не получится.
В дальнейшем структурные риски экспорта нестабильности из Таджикистана будут нарастать. Это не тупик, но структурная проблема, которая имеет отложенные негативные эффекты в среднесрочной и долгосрочной перспективе. А оптимальной траектории не проглядывается: есть лишь варианты минимизации зла. Ими сейчас и занимаются российские власти, не пускающие в страну подозрительных выходцев из Таджикистана. Закавыка еще в том, что этих подозрительных выявить очень сложно в общей массе таджикистанских мигрантов, подавляющее большинство из которых просто хотят честно заработать в России на пропитание своих семей.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Об импорте таджикистанских мигрантов: реальность и перспективы
Дипломатическое ведомство Таджикистана призвало граждан страны «временно воздержаться от поездок на территорию России». А затем соответствующую ноту вручили и послу России в этой Центрально-Азиатской республике. Никакого долгосрочного ухудшения отношений Москвы и самой бедной постсоветской республики не будет, но и благоприятные перспективы рисовать нет оснований.
Россия, особенно жители столиц, очень нуждаются в трудовых мигрантах, хотя их и не любят. Нужно, чтобы кто-то занимался уборкой улиц, строительством «человейников» и т.д. Качество человеческого капитала в Таджикистане таково, что других альтернатив экспорта страна не имеет. Население, преимущественно, не тюркское, и у Турции исторически меньше инструментов влияния на эту республику. Рядом - Афганистан и огромная, протяженная граница с ужасающим Средневековьем. Таджикистан, во всех отношениях, недалек от этой архаической реальности.
России и, главным образом - ее правящему классу, нужна дешевая рабочая сила, а феодальному режиму Э.Рахмона важно обеспечить экспорт этой рабочей силы на системной основе. Желательно не только избавляться от энергичной молодежи, но и получать за это ресурсы и бонусы: поэтому вице-премьер М.Хуснуллин так часто посещает солнечный Душанбе.
Заявление таджикистанского МИДа связано, на мой взгляд, с тем, что российские силовые структуры требуют от властей Таджикистана активнее заниматься контролем выпускаемых из страны людей на предмет их приверженности религиозному экстремизму. Эта проблема касается не только Москвы, но и самого режима Э.Рахмона и всего кулябского клана. Для них «вовчики» (представители исламизма, порой радикального) – одна из самых главных угроз. Но Рахмон и его феодально-прогнивший режим объективно не могут обеспечить должное взаимодействие в рамках подготовки к экспорту трудовых мигрантов в Россию.
Многие говорят, что Таджикистан может крениться в сторону Китая, но это не совсем так: углеводородов (как в Туркменистане или Казахстане) в Таджикистане нет, а дешевая рабочая сила Китаю не нужна: своей навалом. В этом плане альтернатив у Таджикистана нет (если не считать афганизацию).
Ужесточение контроля за трудовыми мигрантами из Таджикистана необходимо, но проблема в том, что забитые, доведенные до нищеты люди, лишенные своей гражданской воли, опасны не своими убеждениями, а своим состоянием. У многих из них накоплены ресентимент и ненависть к окружающему миру. Акцент на силовое подавление тут ведет к росту отложенных рисков, а эффективность работы Россотрудничества высоко оценивают только джинсовые посты в телеграм-каналах.
Миллионы таджикистанцев не могут не ездить в Россию. Пауза – это явление временное, а заявление МИДа Таджикистана не выглядит как демарш, хотя и содержит в себе неудовольствие и раздражение со стороны власти в Душанбе.
Предположу, что политическая воля руководства России будет такова, что ответственность за поведение трудовых мигрантов, в том числе и из Таджикистана, будет накладываться на бизнес-структуры, заинтересованные в их импорте. А промысловые вояжи (за счет собственных средств) с правом работать в России «на вольных хлебах» отдельных выходцев из Центральной Азии будут ограничиваться. Но быстро это обеспечить не получится.
В дальнейшем структурные риски экспорта нестабильности из Таджикистана будут нарастать. Это не тупик, но структурная проблема, которая имеет отложенные негативные эффекты в среднесрочной и долгосрочной перспективе. А оптимальной траектории не проглядывается: есть лишь варианты минимизации зла. Ими сейчас и занимаются российские власти, не пускающие в страну подозрительных выходцев из Таджикистана. Закавыка еще в том, что этих подозрительных выявить очень сложно в общей массе таджикистанских мигрантов, подавляющее большинство из которых просто хотят честно заработать в России на пропитание своих семей.
В мировых СМИ активно обсуждаются выводы доклада Антидиффамационной лиги (американской еврейской неправительственной организации): на планете поднялась самая высокая волна антисемитизма со времен Второй мировой войны. Это очень важное явление, которое многое может сказать о состоянии современной мир-системы в целом и западных обществ в частности.
Один из самых известных исследователей антисемитизма в ХХ в. Х. Арендт связывала это явление с тем, что сами еврейские диаспоры в разных европейских странах увидели в нем средство удержания еврейского народа вместе. Вечный антисемитизм представлялся гарантией еврейского существования, но немецкий нацизм с его трагичными практиками разрушил эти представления.
Арендт видит еще одну причины генезиса антисемитизма: еврейские группы влияния в Новое и Новейшее время выступали опорой различных империй и абсолютизма (например, в Австро-Венгрии Габсбургов). Однако рост антиимперских настроений в ХIX – начале ХХ в. привел к ситуации, когда социальные группы, вступавшие в конфликт с правящими верхушками, проникались антисемитизмом. Во второй половине ХIX в. эти процессы были еще относительно «травоядны», но с делом Дрейфуса во Франции (1896-1906 гг.) стало понятно, что антисемитизм глубоко проникает в поры западных обществ. Далее последовала волна антисемитизма и немецкий нацизм с его тоталитарными практиками.
В современных западных обществах правящий класс очень обеспокоен ростом антисемитизма, но по иным причинам. Антисемитизм связывается с попытками Западной цивилизации утвердить свою гегемонию за счет подавления палестинцев, хуситов и далее по списку. Отличие современных постиндустриальных западных обществ от социальности начала ХХ в. в том, что сейчас очень много пацифистов и симпатизантов левых идей. А левые всегда на стороне слабых.
В этом плане затягивание израильского спецоперирования под руководством Б. Нетанияху является способом сохранения власти для него лично, но имеет токсичный эффект для западного империализма. Одним из сопутствующих элементов его и является рост антисемитизма и пропалестинские настроения (хотя арабы тоже семиты).
В этом плане недавние пропалестинские протесты в Принстоне и других университетах США – весьма симптоматичны. Они не являются следствием махрового антисемитизма времен Дрейфуса: скорее они говорят о том, что у образованной и перспективной интеллектуальной элиты формируется неприятие милитаризации и методов «зачистим под основание сектор Газа» и т.д.
И, очевидно, что в нынешнем виде антисемитские/пропалестинские настроения в западных демократиях представляют собой опасность для правящего класса потому, что направлены против методов, с помощью которых Запад пытается обеспечить пролонгацию своего доминирования во всем мире.
А для России антисемитизм, конечно же, имеет свои выражения: наиболее ярким и опасным стали волнения в аэропорту Махачкалы в октябре 2023 г. Но тут важен и другая социальная закономерность: ухудшение уровня и качества жизни большинства актуализирует риски межнациональных противоречий различного уровня.
Один из самых известных исследователей антисемитизма в ХХ в. Х. Арендт связывала это явление с тем, что сами еврейские диаспоры в разных европейских странах увидели в нем средство удержания еврейского народа вместе. Вечный антисемитизм представлялся гарантией еврейского существования, но немецкий нацизм с его трагичными практиками разрушил эти представления.
Арендт видит еще одну причины генезиса антисемитизма: еврейские группы влияния в Новое и Новейшее время выступали опорой различных империй и абсолютизма (например, в Австро-Венгрии Габсбургов). Однако рост антиимперских настроений в ХIX – начале ХХ в. привел к ситуации, когда социальные группы, вступавшие в конфликт с правящими верхушками, проникались антисемитизмом. Во второй половине ХIX в. эти процессы были еще относительно «травоядны», но с делом Дрейфуса во Франции (1896-1906 гг.) стало понятно, что антисемитизм глубоко проникает в поры западных обществ. Далее последовала волна антисемитизма и немецкий нацизм с его тоталитарными практиками.
В современных западных обществах правящий класс очень обеспокоен ростом антисемитизма, но по иным причинам. Антисемитизм связывается с попытками Западной цивилизации утвердить свою гегемонию за счет подавления палестинцев, хуситов и далее по списку. Отличие современных постиндустриальных западных обществ от социальности начала ХХ в. в том, что сейчас очень много пацифистов и симпатизантов левых идей. А левые всегда на стороне слабых.
В этом плане затягивание израильского спецоперирования под руководством Б. Нетанияху является способом сохранения власти для него лично, но имеет токсичный эффект для западного империализма. Одним из сопутствующих элементов его и является рост антисемитизма и пропалестинские настроения (хотя арабы тоже семиты).
В этом плане недавние пропалестинские протесты в Принстоне и других университетах США – весьма симптоматичны. Они не являются следствием махрового антисемитизма времен Дрейфуса: скорее они говорят о том, что у образованной и перспективной интеллектуальной элиты формируется неприятие милитаризации и методов «зачистим под основание сектор Газа» и т.д.
И, очевидно, что в нынешнем виде антисемитские/пропалестинские настроения в западных демократиях представляют собой опасность для правящего класса потому, что направлены против методов, с помощью которых Запад пытается обеспечить пролонгацию своего доминирования во всем мире.
А для России антисемитизм, конечно же, имеет свои выражения: наиболее ярким и опасным стали волнения в аэропорту Махачкалы в октябре 2023 г. Но тут важен и другая социальная закономерность: ухудшение уровня и качества жизни большинства актуализирует риски межнациональных противоречий различного уровня.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Об ограниченных перспективах демократизации постсоветского пространства
Один из самых заметных теоретиков новой промышленной революции и бессменный президент Давосского клуба К.Швабб почти десять лет назад сформировал свои ключевые тезисы про новую волну научно-технической революции. С ней на Западе многие связывают перспективы новой волны демократизации, однако этот процесс сворачивается на постсоветском пространстве.
Последняя на сегодняшний день успешная волна демократизации в мире характеризовалась событиями конца 1980-х – 1990-х гг. Тогда США удалось демократизировать страны Восточной Европы и, отчасти, постсоветского пространства. Однако этот «конец истории» завершился в Афганистане. Провал этого проекта (ввод войск НАТО в Афганистан) длиной в двадцать лет во многом ознаменовал и захлебнувшиеся волны демократизации в других частях Евразии. Сейчас США и другие западные страны пытаются «демократизировать» Украину и Молдову, но в результате формируются (и там, и там) отчетливо выраженные авторитарные режимы.
В то же время, в большинстве республик СССР (кроме балтийских республик) формируется постсоветская и, по сути, несменяемая политико-экономическая элита, которая, так или иначе, усиливает свой ресурсный разрыв с остальным подконтрольным большинством. Формы и практики реализации этой технологии доминирования различны: от самой примитивной тоталитарно-туркменистанской до более изощренных грузинских и армянских форматов, но цель и вектор схожи: формирование постсоветской неоэлиты, которая будет управлять странами десятилетия.
Очевидно, что грузинский закон об иноагентах является способом укрепления правящего класса. Аналогичную политику на укрепление правящего класса тихо и методично ведет Китай, предпочитающий договариваться с элитами Центральной Азии, которые в мир-системном плане являются акторами, с помощью которых Поднебесная достигает своих интересов. Аналогичное касается не только республик Центральной Азии, но и Белоруссии и, отчасти, России.
Проект создания «мягкой силы» Китая (с его институтами Конфуция и китайскими сериалами по казахстанскому ТВ) не слишком успешен: синафобия очень высока в Центральной Азии, а вот в плане элитной дипломатии методы китайской политики успешны. В последнее время много говорят об экономическом кризисе в Китае: если рассуждать предельно обобщенно, социально-философски, он связан с ограничениями свобод в широком смысле слова и процессом ликвидации взаимозависимостей между Пекином и Вашингтоном. Этот процесс начался еще до ковида, и есть мнение, что и военный конфликт на Украине, начавшийся в феврале 2022 г. - во многом следствие этого глобального разрыва/размежевания.
При каких условиях возможны новые волны демократизации постсоветского пространства? С учетом вероятности построения биполярной мир-системы перспективы демократизации будут ограничиваться только теми странами, которые, так или иначе, принимают вестернизированную глобализацию. Китай в долгосрочной перспективе ориентирован на создание своего Поднебесного лагеря.
Энергии для расширения западной экспансии (нейтральный в мир-системном плане термин) явно недостаточно. Перспективы демократизации возможны только в условиях, когда эффект накопления технологических мультипликаций (искусственный интеллект, распространение свободного интернета, высокотехнологичное производство, переход на зеленые технологии, декарбонизация и т.д.) приведет к политическим и структурным изменениям/взрывам в странах второго мира.
Однако сейчас в постсоветских республиках, скорее, побеждает другой тренд: правящие элиты консервативны, хотят получать блага технологической революции, но главную цель видят в сохранении своего статуса.
Технологические революции часто в истории приводят к политическим и социальным изменениям, но есть большие сомнения, что в перспективе грядущих 5-6 лет это произойдет на постсоветском пространстве. Слишком сильна воля на кристаллизацию консервирующегося правящего класса.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Об ограниченных перспективах демократизации постсоветского пространства
Один из самых заметных теоретиков новой промышленной революции и бессменный президент Давосского клуба К.Швабб почти десять лет назад сформировал свои ключевые тезисы про новую волну научно-технической революции. С ней на Западе многие связывают перспективы новой волны демократизации, однако этот процесс сворачивается на постсоветском пространстве.
Последняя на сегодняшний день успешная волна демократизации в мире характеризовалась событиями конца 1980-х – 1990-х гг. Тогда США удалось демократизировать страны Восточной Европы и, отчасти, постсоветского пространства. Однако этот «конец истории» завершился в Афганистане. Провал этого проекта (ввод войск НАТО в Афганистан) длиной в двадцать лет во многом ознаменовал и захлебнувшиеся волны демократизации в других частях Евразии. Сейчас США и другие западные страны пытаются «демократизировать» Украину и Молдову, но в результате формируются (и там, и там) отчетливо выраженные авторитарные режимы.
В то же время, в большинстве республик СССР (кроме балтийских республик) формируется постсоветская и, по сути, несменяемая политико-экономическая элита, которая, так или иначе, усиливает свой ресурсный разрыв с остальным подконтрольным большинством. Формы и практики реализации этой технологии доминирования различны: от самой примитивной тоталитарно-туркменистанской до более изощренных грузинских и армянских форматов, но цель и вектор схожи: формирование постсоветской неоэлиты, которая будет управлять странами десятилетия.
Очевидно, что грузинский закон об иноагентах является способом укрепления правящего класса. Аналогичную политику на укрепление правящего класса тихо и методично ведет Китай, предпочитающий договариваться с элитами Центральной Азии, которые в мир-системном плане являются акторами, с помощью которых Поднебесная достигает своих интересов. Аналогичное касается не только республик Центральной Азии, но и Белоруссии и, отчасти, России.
Проект создания «мягкой силы» Китая (с его институтами Конфуция и китайскими сериалами по казахстанскому ТВ) не слишком успешен: синафобия очень высока в Центральной Азии, а вот в плане элитной дипломатии методы китайской политики успешны. В последнее время много говорят об экономическом кризисе в Китае: если рассуждать предельно обобщенно, социально-философски, он связан с ограничениями свобод в широком смысле слова и процессом ликвидации взаимозависимостей между Пекином и Вашингтоном. Этот процесс начался еще до ковида, и есть мнение, что и военный конфликт на Украине, начавшийся в феврале 2022 г. - во многом следствие этого глобального разрыва/размежевания.
При каких условиях возможны новые волны демократизации постсоветского пространства? С учетом вероятности построения биполярной мир-системы перспективы демократизации будут ограничиваться только теми странами, которые, так или иначе, принимают вестернизированную глобализацию. Китай в долгосрочной перспективе ориентирован на создание своего Поднебесного лагеря.
Энергии для расширения западной экспансии (нейтральный в мир-системном плане термин) явно недостаточно. Перспективы демократизации возможны только в условиях, когда эффект накопления технологических мультипликаций (искусственный интеллект, распространение свободного интернета, высокотехнологичное производство, переход на зеленые технологии, декарбонизация и т.д.) приведет к политическим и структурным изменениям/взрывам в странах второго мира.
Однако сейчас в постсоветских республиках, скорее, побеждает другой тренд: правящие элиты консервативны, хотят получать блага технологической революции, но главную цель видят в сохранении своего статуса.
Технологические революции часто в истории приводят к политическим и социальным изменениям, но есть большие сомнения, что в перспективе грядущих 5-6 лет это произойдет на постсоветском пространстве. Слишком сильна воля на кристаллизацию консервирующегося правящего класса.
Маршрутный автобус в Санкт-Петербурге упал в Мойку с моста: есть погибшие, а за рулем был этнический таджик. На что нужно обратить внимание если анализировать ситуацию с точки зрения социальных процессов.
Таджикистан поставляет в Россию несколько миллионов мигрантов и качество их человеческого капитала – невысокое. Потому что в Таджикистане, фактически, средневековье. Подавляющее большинство выходцев из этой страны честно хотят работать и не являются экстремистами, но нечеловеческие условия труда для многих из них ведут к трагедиям. А еще к плохо построенным зданиям и, например, врачам из солнечного Таджикистана, которые принимают в больницах Москвы и Питера, но, почему-то, плохо говорят по-русски.
Более основательная причина произошедшего: это способ организации труда для мигрантов из Центральной Азии. Жена водителя уверяет, что вчера он отработал смену и после короткого сна его разбудили и заставили выйти на работу. Может быть это и неправда (хотя, скорее всего, правда), но кто сомневается, в том, что такая практика носит массовый характер.
Конечно, сейчас будут проверки перевозчика (ООО «Такси»), которое получает госконтракты на перевозки в Питере. Только какой это эффект даст с точки зрения соблюдения техники безопасности и режима занятости для водителей? Весьма сомнительно, что ситуация будет кардинально меняться. Не для этого сюда таджиков завозят, чтобы они по 40 часов (а не 60-70 и выше) работали в неделю.
Мигранты есть в разных странах Запада, ОАЭ и далее по списку. Но вопрос не в этом, а в том, чтобы организовать их пребывание на основе эффективно работающих социальных институтов, которые обеспечат и социализацию, и нормальные условия труда для гастарбайтеров. С этим сложности и режимом закручивания гаек ситуацию не разрешить.
Следует ждать и увеличения числа запретов работать мигрантам в такси и на общественном транспорте со стороны губернаторов. Итак, уже такие запреты введены в более десятка регионов страны. Только и это не слишком эффективная мера: многие таджикистанцы имеют российское гражданство, но некоторые из них, почему-то, по-прежнему говорят на ломанном русском, а люди эти часто работают сверхнормы.
Про историю постараются быстро забыть, но очевидно, что эта достаточно заметная трагедия будет поводом для усиления мигрантофобии среди определенных слоев российского общества.
Таджикистан поставляет в Россию несколько миллионов мигрантов и качество их человеческого капитала – невысокое. Потому что в Таджикистане, фактически, средневековье. Подавляющее большинство выходцев из этой страны честно хотят работать и не являются экстремистами, но нечеловеческие условия труда для многих из них ведут к трагедиям. А еще к плохо построенным зданиям и, например, врачам из солнечного Таджикистана, которые принимают в больницах Москвы и Питера, но, почему-то, плохо говорят по-русски.
Более основательная причина произошедшего: это способ организации труда для мигрантов из Центральной Азии. Жена водителя уверяет, что вчера он отработал смену и после короткого сна его разбудили и заставили выйти на работу. Может быть это и неправда (хотя, скорее всего, правда), но кто сомневается, в том, что такая практика носит массовый характер.
Конечно, сейчас будут проверки перевозчика (ООО «Такси»), которое получает госконтракты на перевозки в Питере. Только какой это эффект даст с точки зрения соблюдения техники безопасности и режима занятости для водителей? Весьма сомнительно, что ситуация будет кардинально меняться. Не для этого сюда таджиков завозят, чтобы они по 40 часов (а не 60-70 и выше) работали в неделю.
Мигранты есть в разных странах Запада, ОАЭ и далее по списку. Но вопрос не в этом, а в том, чтобы организовать их пребывание на основе эффективно работающих социальных институтов, которые обеспечат и социализацию, и нормальные условия труда для гастарбайтеров. С этим сложности и режимом закручивания гаек ситуацию не разрешить.
Следует ждать и увеличения числа запретов работать мигрантам в такси и на общественном транспорте со стороны губернаторов. Итак, уже такие запреты введены в более десятка регионов страны. Только и это не слишком эффективная мера: многие таджикистанцы имеют российское гражданство, но некоторые из них, почему-то, по-прежнему говорят на ломанном русском, а люди эти часто работают сверхнормы.
Про историю постараются быстро забыть, но очевидно, что эта достаточно заметная трагедия будет поводом для усиления мигрантофобии среди определенных слоев российского общества.
Назначение А. Белоусова на пост министра обороны – это стремление оптимизировать расходы военного ведомства. Для масс-медиа и публичного анализа эти расходы останутся недоступными, но, внутренний аудит тут многократно важнее: его результаты доступны только узкому кругу лиц, а без них делать выводы сложно.
Военные расходы, вне всякого сомнения, будут расти, однако стоит задача оптимально их использовать. Без проявлений «в особо крупном размере». Насколько это возможно. Этим назначением четко обозначается вектор расходования средств на военные нужды: необходимо оптимально использовать уже выделенные средства, а не требовать экстенсивного увеличения новых военных трат.
Сейчас, фактически, у государства появляются два премьер-министра: гражданский М. Мишустин, который, без необходимости, не говорит о военных делах, и военный – А. Белоусов. Его концепция: через развитие ВПК добиваться мультипликативного эффекта в экономике. Это напоминает СССР в 1970-е -1980-е гг., однако у Белоусова в семье много квалифицированных ученых, которые умеют извлекать уроки из прошлого. Посмотрим как будет сейчас.
Очевидно, что у правящего класса ресурсов много, но они не безграничны. И, похоже, нынешнее назначение – это заход к долгосрочному противостоянию с Западом. Другого образа будущего у элит в стране на сегодняшний день нет. По крайней мере, в актуализированном виде.
P.S.Недавние встречи главы государства с тульским губернатором и экс-замминистра А. Дюминым в этом плане приобретают иной контекст. Конфигурация госуправления военным ведомством до конца не опубликована, хотя и уже определена.
Военные расходы, вне всякого сомнения, будут расти, однако стоит задача оптимально их использовать. Без проявлений «в особо крупном размере». Насколько это возможно. Этим назначением четко обозначается вектор расходования средств на военные нужды: необходимо оптимально использовать уже выделенные средства, а не требовать экстенсивного увеличения новых военных трат.
Сейчас, фактически, у государства появляются два премьер-министра: гражданский М. Мишустин, который, без необходимости, не говорит о военных делах, и военный – А. Белоусов. Его концепция: через развитие ВПК добиваться мультипликативного эффекта в экономике. Это напоминает СССР в 1970-е -1980-е гг., однако у Белоусова в семье много квалифицированных ученых, которые умеют извлекать уроки из прошлого. Посмотрим как будет сейчас.
Очевидно, что у правящего класса ресурсов много, но они не безграничны. И, похоже, нынешнее назначение – это заход к долгосрочному противостоянию с Западом. Другого образа будущего у элит в стране на сегодняшний день нет. По крайней мере, в актуализированном виде.
P.S.Недавние встречи главы государства с тульским губернатором и экс-замминистра А. Дюминым в этом плане приобретают иной контекст. Конфигурация госуправления военным ведомством до конца не опубликована, хотя и уже определена.
Перспективы Совбеза при С. Шойгу пока неоднозначны: большинство комментариев сводится к тому, что при экс министре обороны этот орган не будет играть той роли, которую он играл при Н. Патрушеве.
Скорее всего, это так, хотя Шойгу не будет символической фигурой. Федеральная служба по военно-техническому сотрудничеству выведена из подчинения Минобороны и курировать это направление будет именно Шойгу. То есть помимо символических и идеологических функций за ним остается еще и часть его прежнего ресурса. Логика здесь понятна: формируется новый узел сдержек и противовесов в общей конфигурации власти.
При этом Совбез начиная с 2022 г. играл роль ключевого (не считая самого президента) политического института в стране. Уход из него Патрушева может изменить этот баланс, например, в пользу Госсовета, однако коллегиальность при принятии ключевых военных решений и сформированный баланс сил, скорее, в общих чертах, сохранится.
При этом текущие конфигурации означают тактическую, если можно так сказать, победу гражданских управленцев над силовыми. Вернее, решено было повысить статус именно гражданских на фоне общей (и неминуемой) политики секьюритизации, которая постоянно (и на разных уровнях) увеличивает ресурсные мощности силовиков.
Некоторое время назад кураторы внутренней политики не захотели отменять выборы различного уровня: так и сейчас секьюритизации не дают победить окончательно и облечь все это в стилистику мобилизационной экономики и соответствующего типа общества. Хотя общий и долгосрочный вектор на секьюритизацию это не меняет.
Скорее всего, это так, хотя Шойгу не будет символической фигурой. Федеральная служба по военно-техническому сотрудничеству выведена из подчинения Минобороны и курировать это направление будет именно Шойгу. То есть помимо символических и идеологических функций за ним остается еще и часть его прежнего ресурса. Логика здесь понятна: формируется новый узел сдержек и противовесов в общей конфигурации власти.
При этом Совбез начиная с 2022 г. играл роль ключевого (не считая самого президента) политического института в стране. Уход из него Патрушева может изменить этот баланс, например, в пользу Госсовета, однако коллегиальность при принятии ключевых военных решений и сформированный баланс сил, скорее, в общих чертах, сохранится.
При этом текущие конфигурации означают тактическую, если можно так сказать, победу гражданских управленцев над силовыми. Вернее, решено было повысить статус именно гражданских на фоне общей (и неминуемой) политики секьюритизации, которая постоянно (и на разных уровнях) увеличивает ресурсные мощности силовиков.
Некоторое время назад кураторы внутренней политики не захотели отменять выборы различного уровня: так и сейчас секьюритизации не дают победить окончательно и облечь все это в стилистику мобилизационной экономики и соответствующего типа общества. Хотя общий и долгосрочный вектор на секьюритизацию это не меняет.
В руководство АП не стали делать особых кадровых изменений: текущая конфигурация признана эффективной. К ней добавлен новый замглавы АП М. Орешкин, который будет заниматься курированием экономических вопросов.
Вопрос с заменого хорошего администратора с эстонской педантичностью А. Вайно, у которого, как говорят, ни одна бумажка не теряется, был во многом спекулятивным.
Переход Н. Патрушева в АП на позицию помощника Президента означает его статус спецпредставителя по особым вопросам и, прежде всего, связанных с сектором безопасности. При этом Патрушев остается Патрушевым и его влияние на конфигурацию власти будет серьезным, равно как и его способность осуществлять международные контакты государственной важности.
Экс-губернатор Тульской области А. Дюмин не стал пока ни главой Минобороны, ни замминистра ведомства с расширенными полномочиями. Скорее всего, он будет курировать это ведомство, в котором успел поработать менее двух месяцев, от имени президента. Такой формат является устоявшимся. Экс-губернатор Ярославской области, которого тоже называли адъютантом президента, уже несколько лет после работы в Ярославской области курирует работу МВД. Похоже, у Дюмина будет аналогичный функционал в отношении Минобороны (хотя официально это не подтверждено) оборонной промышленности и спорта. Дюмин неплохо играет в хоккей (вратарь) и активно занимался этим спортом до 16 лет.
При этом Дюмин в Тульской области проработал достаточно эффективно: отсутствие всяких слухов о коррупции, очевидная ставка на федеральную карьеру, золотой дождь федеральных денег на этот регион последних лет и большой багаж достижений.
Конфигурация госвласти в стране приобрела законченный вид. Госуправление вступило в новый этап своего развития в условиях внешнеполитической конфронтации, которую, к сожалению, сворачивать никто не собирается.
Вопрос с заменого хорошего администратора с эстонской педантичностью А. Вайно, у которого, как говорят, ни одна бумажка не теряется, был во многом спекулятивным.
Переход Н. Патрушева в АП на позицию помощника Президента означает его статус спецпредставителя по особым вопросам и, прежде всего, связанных с сектором безопасности. При этом Патрушев остается Патрушевым и его влияние на конфигурацию власти будет серьезным, равно как и его способность осуществлять международные контакты государственной важности.
Экс-губернатор Тульской области А. Дюмин не стал пока ни главой Минобороны, ни замминистра ведомства с расширенными полномочиями. Скорее всего, он будет курировать это ведомство, в котором успел поработать менее двух месяцев, от имени президента. Такой формат является устоявшимся. Экс-губернатор Ярославской области, которого тоже называли адъютантом президента, уже несколько лет после работы в Ярославской области курирует работу МВД. Похоже, у Дюмина будет аналогичный функционал в отношении Минобороны (хотя официально это не подтверждено) оборонной промышленности и спорта. Дюмин неплохо играет в хоккей (вратарь) и активно занимался этим спортом до 16 лет.
При этом Дюмин в Тульской области проработал достаточно эффективно: отсутствие всяких слухов о коррупции, очевидная ставка на федеральную карьеру, золотой дождь федеральных денег на этот регион последних лет и большой багаж достижений.
Конфигурация госвласти в стране приобрела законченный вид. Госуправление вступило в новый этап своего развития в условиях внешнеполитической конфронтации, которую, к сожалению, сворачивать никто не собирается.
Forwarded from Кремлёвский безБашенник
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О концептуальной стилистике текущих изменений в госуправлении
Много говорят про персоналии и кадровые изменения в госвласти, но текущий момент располагает и к более абстрактным, социально-философским концептуализациям. Удержание власти в этих условиях означает кристаллизацию правящего класса и внешнеполитическую конфронтацию. Недавние процессы, связанные с назначением обновленного состава правительства, сохранение руководства АП, замены в Минобороны и другие отчетливо говорят в пользу этого. Соблюден баланс интересов и сил ключевых акторов, с некоторым (слабозаметным) ослаблением тех, кто мог бы быть заподозрен (возможно, правильно) в желании сыграть свою игру некоторое время назад. В целом же, логика сохранения баланса интересов групп влияния и повышения профессионализма исполнителей отчетливо проявилась.
Далее. Последние четыре года страна жила в режиме чрезвычайщины (ковид, СВО), а сейчас к этому привыкли. Соответственно, от логики чрезвычайного госуправления обозначен переход к логике регулярного госуправления в условиях неминуемой и долгосрочной военной конфронтации. В эту логику уже не вписываются туннельное видение и принцип «все силы бросаем на одну цель». «Больше снарядов» и «прямо сейчас», как известно, требовал не только Е.Пригожин.
С назначением на должность министра обороны А.Белоусова есть, на мой взгляд, признание того факта, что образованные люди, способствующие росту прибавочной стоимости и готовые развивать высокотехнологичные производства, очень важны для экономики и государства. Для них нужно создавать определённые условия, отличающиеся от социальности шарашек и дисциплинарных практик. Хотя в будущем возможно всякое. Ну а в этих условиях можно надеяться, что кошмарить общество вбросами про новые волны частичной мобилизации будут меньше. При этом общий вектор на милитаризацию очевиден.
Другой момент – отчетливо выраженный этатизм (государствоцентризм) как идеология выживания страны в режиме осажденной крепости. Правящий политический класс выражает собой конструкцию, которая в наибольшей степени заинтересована в сохранении государственности в нынешнем ее виде. И логика последних действий главы государства показывает, что этатизм и философию служения стране будут культивировать. Нынешней элите доходчиво объясняют, что государство – это все, а они лишь винтики в этом механизме.
Если оценивать эти изменения на среднесрочную перспективу – они явно будут способствовать затвердеванию/кристаллизации правящего класса, который концентрирует в себе огромные ресурсы и уже давно создал базис для долгосрочного доминирования над обществом.
Все это делает правящий класс, в среднесрочной перспективе, более готовым к противостоянию с Западом, однако, вопрос в пределах этого противостояния. Долгосрочное противостояние с Западом ограничивает, в значительной степени, геостратегический потенциал России и льет воду на мельницу Китая. Однако и примирения с Западом на горизонте вовсе не видно. Сейчас ни один из государственников во власти не будет рассуждать на сей счет. Это, вкупе с ограниченными вариантами синергии общества и власти (в том числе и в плане борьбы с коррупцией и развития инициатив снизу) не позволяет назвать конструкцию оптимальной. Хотя кадровая доработка к текущим реалиям проведена достаточно эффективно и метко.
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О концептуальной стилистике текущих изменений в госуправлении
Много говорят про персоналии и кадровые изменения в госвласти, но текущий момент располагает и к более абстрактным, социально-философским концептуализациям. Удержание власти в этих условиях означает кристаллизацию правящего класса и внешнеполитическую конфронтацию. Недавние процессы, связанные с назначением обновленного состава правительства, сохранение руководства АП, замены в Минобороны и другие отчетливо говорят в пользу этого. Соблюден баланс интересов и сил ключевых акторов, с некоторым (слабозаметным) ослаблением тех, кто мог бы быть заподозрен (возможно, правильно) в желании сыграть свою игру некоторое время назад. В целом же, логика сохранения баланса интересов групп влияния и повышения профессионализма исполнителей отчетливо проявилась.
Далее. Последние четыре года страна жила в режиме чрезвычайщины (ковид, СВО), а сейчас к этому привыкли. Соответственно, от логики чрезвычайного госуправления обозначен переход к логике регулярного госуправления в условиях неминуемой и долгосрочной военной конфронтации. В эту логику уже не вписываются туннельное видение и принцип «все силы бросаем на одну цель». «Больше снарядов» и «прямо сейчас», как известно, требовал не только Е.Пригожин.
С назначением на должность министра обороны А.Белоусова есть, на мой взгляд, признание того факта, что образованные люди, способствующие росту прибавочной стоимости и готовые развивать высокотехнологичные производства, очень важны для экономики и государства. Для них нужно создавать определённые условия, отличающиеся от социальности шарашек и дисциплинарных практик. Хотя в будущем возможно всякое. Ну а в этих условиях можно надеяться, что кошмарить общество вбросами про новые волны частичной мобилизации будут меньше. При этом общий вектор на милитаризацию очевиден.
Другой момент – отчетливо выраженный этатизм (государствоцентризм) как идеология выживания страны в режиме осажденной крепости. Правящий политический класс выражает собой конструкцию, которая в наибольшей степени заинтересована в сохранении государственности в нынешнем ее виде. И логика последних действий главы государства показывает, что этатизм и философию служения стране будут культивировать. Нынешней элите доходчиво объясняют, что государство – это все, а они лишь винтики в этом механизме.
Если оценивать эти изменения на среднесрочную перспективу – они явно будут способствовать затвердеванию/кристаллизации правящего класса, который концентрирует в себе огромные ресурсы и уже давно создал базис для долгосрочного доминирования над обществом.
Все это делает правящий класс, в среднесрочной перспективе, более готовым к противостоянию с Западом, однако, вопрос в пределах этого противостояния. Долгосрочное противостояние с Западом ограничивает, в значительной степени, геостратегический потенциал России и льет воду на мельницу Китая. Однако и примирения с Западом на горизонте вовсе не видно. Сейчас ни один из государственников во власти не будет рассуждать на сей счет. Это, вкупе с ограниченными вариантами синергии общества и власти (в том числе и в плане борьбы с коррупцией и развития инициатив снизу) не позволяет назвать конструкцию оптимальной. Хотя кадровая доработка к текущим реалиям проведена достаточно эффективно и метко.
Сообщается, что иранские спасатели нашли, недалеко от границы с Азербайджаном вертолет, на борту которого находился президент Ирана И. Раиси. О судьбе членов экипажа, среди которых был и глава МИД Ирана, губернатор одной из провинций и один из аятолл, ничего не сообщается. Скорее всего, все погибли. И вряд ли это случайно.
Вообще, политически неустойчивым фигурам в авторитарных/тоталитарных режимах авиасообщением пользоваться не слишком рекомендуется, но Раиси все-таки таковым не выглядел. Тем не менее, оппонентов у него было много, а насилие в Иране как регулятор политических процессов – дело привычное.
Произошедшее – мощный стресс-тест на устойчивость режима крайне жестоких религиозных «фанатиков» (которые на самом деле являются псевдо-религиозными фарисеями и циниками, удерживающим власть за счет истощения страны уже много десятилетий).
Массированный удар по Израилю в середине апреля 2024 г. тоже ведь был двусмысленным: часть верхушки Ирана хотела мощного удара по врагу, но другая, фактически, слила информацию израильским спецслужбам и это позволило отразить атаку почти полностью, и, как следствие, избежать внешнеполитической эскалации.
Сейчас высока вероятность уличных протестов, которые аятоллы заливают кровью (не стесняясь) и усиления внутриэлитных конфликтов. Но в опрокидывающий сценарий в Иране в ближайшие годы верится с трудом. В нынешних условиях США и, шире, Запад, имеет крайне ограниченные возможности для опрокидывающих сценариев в автократиях Большой Евразии.
Вообще, политически неустойчивым фигурам в авторитарных/тоталитарных режимах авиасообщением пользоваться не слишком рекомендуется, но Раиси все-таки таковым не выглядел. Тем не менее, оппонентов у него было много, а насилие в Иране как регулятор политических процессов – дело привычное.
Произошедшее – мощный стресс-тест на устойчивость режима крайне жестоких религиозных «фанатиков» (которые на самом деле являются псевдо-религиозными фарисеями и циниками, удерживающим власть за счет истощения страны уже много десятилетий).
Массированный удар по Израилю в середине апреля 2024 г. тоже ведь был двусмысленным: часть верхушки Ирана хотела мощного удара по врагу, но другая, фактически, слила информацию израильским спецслужбам и это позволило отразить атаку почти полностью, и, как следствие, избежать внешнеполитической эскалации.
Сейчас высока вероятность уличных протестов, которые аятоллы заливают кровью (не стесняясь) и усиления внутриэлитных конфликтов. Но в опрокидывающий сценарий в Иране в ближайшие годы верится с трудом. В нынешних условиях США и, шире, Запад, имеет крайне ограниченные возможности для опрокидывающих сценариев в автократиях Большой Евразии.