У Виктора Вахштайна, яркого социолога, склонного к демонстративному поведению, есть небольшая книжка "Дело о повседневности", в которой он в увлекательной форме пытается незаметно надеть читателю на голову теорию фреймов в качестве единственно верного учения, которое всесильно, потому что верно. Ощущения от книжки остаются двусмысленные, но читать Вахштайна всегда очень приятно.

Вот, например, ВВ пересказывает работу Георга Зиммеля "Философия денег": "Введение в Европе мелкой монеты необратимо сказалось на характере европейского человека — появился Человек Калькулирующий. До тех пор, пока в ходу были только золотые и серебряные монеты (а повседневные транзакции оставались преимущественно бартерными), деньги не могли стать чистой формой — они были «небезразличны» к тому, кто и что на них покупал. Заработав за год золотой, крестьянин шел на ярмарку и обменивал его на лошадь. Монета «коррелировала» с его системой приоритетов и с характером его труда, допуская только крупные, экзистенциально значимые покупки. Появление мелочи радикально изменило характер накопления - деньги эволюционировали в направлении «чистой формы рациональности, независящей от содержания». (Любопытно, что две другие чистые формы, которые Зиммель считает родственным деньгам: проституция и интеллект)".

В общем, хвалёные публичные интеллектуалы, конечно, те ещё бляди.

Ой! Фейсбук (и читатель Анна Козлова) сообщает, что у Виктора Семёновича Вахштайна, декана факультета социальных наук Московской высшей школы социальных и экономических наук, день рождения сегодня.
Ну, можно всё вышеизложенное считать поздравлением с днём рождения и пожеланием творческого долголетия.

Общался в Риге с создателями криптостартапа Public.io, обещающего погрузить весь процесс доведения до всеобщего сведения в цепи мирового Etherеum'а.
Перемножили количество авторов на количество транзакций, поняли, что авторы - это новые Cryptokitties
И тут мне пришла в голову вообще другая бизнес-модель, без этой нелепой и утомительной торговли книжками.
Ведь из писателя получается отличный тамагочи!
За токены можно будет покормить писателя, напоить поэта. За двойную плату сможете причесать и выкупать вашего питомца. Много токенов будет уходить на обслуживание игровых опций "Сказать поэту: Ты гений" и "Гладить, приговаривая: Они тебя недостойны".
Если тамагочи умирает, он переходит в банк "Проклятые поэты" и его можно любить посмертно.
Токен, считаю, должен называться WRI
Кто там у нас нынче на криптобиржи главный проводник? WRI - больше!

ПИРАТЫ ПРОТИВ ВАМПИРОВ
Бедненького Влада Дракулу-Цепеша за то, что он бывших товарищей насаживал мертвыми на колья и выстраивал из них нечто вроде авангарда, современники обзывали кровопивцем, а потомки вот уж лет четыреста полощут по всей массовой культуре. Между тем, общепринятая манера ведения войны в те далёкие времена вообще характеризовалась некоторой варварской живописностью.
Читаю, например, "Пиратов под знаменем ислама" Арсения Рагунштейна (книга живо написана и информативна, но, блин, как же так вышло, что у нее не только редактора не было, но и корректор где-то сгинул? про научного редактора даже спрашивать не хочу, а то узнаю ответ и как потом раззнать?). Так вот, А.Р. описывает Великую битву за Мальту 1556 года: «Чтобы сломить сопротивление мальтийских рыцарей, Мустафа[-паша, командующий турецкой экспедиционной армией – А.Г.] приказал прибить к деревянным крестам обезглавленные тела христиан и отправить через гавань в сторону мальтийцев. В ответ магистр Ордена Жан де ла Валетт приказал обезглавить всех турецких пленников и выстрелить их головы из пушки в сторону турецкого лагеря».
Насмотревшееся современного исторического кино сознание требует совместить эти моменты во времени: по воздуху, значит, летят турецкие головы с мужественными, но чумазыми лицами, а с пиратских кораблей их товарищи пытаются сшибать деревянными крестами с безголовыми христианами на них. Кажется, это могло бы стать вполне популярным видом спорта.

Мария Степанова с самого своего появления делает стихи в таком коварном расфокусе: кажется, что они то ли не совсем тут, то ли не совсем сейчас. Именно поэтому их хорошо читать и перечитывать долго, снова и снова и в совсем разные времена. Тогда узнаёшь, что этот расфокус никуда не девается, но (почему я его и назвал коварным) ловко приспосабливается под любую оптику.
У Бунина в "Окаянных днях" есть такой крестьянин, который стал видеть хуже и купил себе очки - первые попавшиеся на базаре, совершенно ему не подобранные. Идёт, глаза слезятся, Бунин делает замечание, что очки-то, мол, не годятся. "Ничего, барин, обсмотрятся," - говорит (не знаю, насколько вымышленный) крестьянин.
Эти стихи вроде тех очков, а мы, выходит, вроде того крестьянина: не видим того, что собирались, а видим в них что-то совсем иное снова и снова, стараясь их обсмотреть, но заранее точно зная, что ничего очки не обсмотрятся, а вот глаза как-то изменятся, что-то с ними сделается волшебное от этих стихов, и с глазами, и картинками, и со всей русской жизнью, отчаянной и непроглядной.
Этот давний уже стишок ярко всё выше (и невнятно) описанное демонстрирует

* * *
Что помяни,
Того несть.
Снедь — есть, нефть есть,
Кровельная жесть есть,
Одичалая с подпалинами облачная шерсть.

Мне сосед сказал по пьянке,
Что в Москве видали танки:
Они старые, усталые, таких уже не носят —
То одышка, то испарина, то ржавчина, то проседь,

Ходят скромные —
Время тёмное.

Под Москвой,
Под землёй Москвы,
Тоже домы, водоёмы, остановочки и рвы.
Там целуются под ёлками
Подземельцы с подземёлками,
Львы подземные
Спят стозевные.

Над метро
Есть ещё метрей —
Много выше и устроено значительно хитрей —
С поездами многоконными, со стеклянными вагонами.
Там душа играет лещиком
И до раннего утра
По составам крутят Лещенко,
Льва меняя на Петра.

Ветры тихие
Липнут к кофточкам,
Но туда не всех пускают, а по карточкам.

Над Москвой,
По-над крышечкой,
Ездит всадник золотой с медной шишечкой,
Тычет копием вслед холопиям,
Конь пугается, фырчит, отодвигается.

Выше плечика,
Дальше плащика —
Небо русское:
Многим узкое.

Приятно видеть москвича, не огорчённого погодой:
Не проклинает сгоряча он смену декораций года.
Ни снежный город-альбинос, ни сутолока глаз капели,
Кладущих ровно ни́зки слёз на по́логе для колыбели,
Где ты забылась чутким сном, назойливая недотрога,
Москва, – – не бесит. Окоём его – заря; блестит дорога.

Из цикла #стихиизкомментов

Заочный баттл между протоиереем Всеволодом Чаплиным и Сергеем Шнуровым. Сначала Чаплин в радиоэфире обещал Шнуру адские муки по лексическому признаку, потом Шнур в инстаграмме ответил эпиграммой без единого матерного слова ("Пусть черти сварят из меня бульона,/ Пока в раю поют такие суки"), а Чаплин попытался срифмовать ответ в фейсбуке ("Но на обломках либерастья / Мы оторвем им всем шнурки").
У Шнура 105 с лишним тысяч лайков, у Чаплина - 49 штук.
1. https://govoritmoskva.ru/news/148969/
2. https://www.instagram.com/p/Bec3yNZA6_e/?hl=ru&taken-by=shnurovs
3. https://www.facebook.com/prot.v.chaplin/posts/541549262888250?pnref=story
До поэтического диалога между Пушкиным и митрополитом Филаретом им, конечно, далеко, но традиция продолжается.

Великий и прекрасный Борис Заходер кроме всего другого, без чего невозможно представить себе жизни (Винни Пух, конечно, в первую очередь, но не только), написал ещё стихотворение, к которому я возвращаюсь неожиданно часто, когда пытаюсь понять или объяснить кому-нибудь характерное для интеллектуалов модерной Европы желание немедленно перестать быть собой – любою ценой. Для меня это в равной степени стихотворение про Олешу, Сартра, Ницше, Хабермаса, студенческие беспорядки 68-го и жажду власти искусственного интеллекта.

Увидел Маленький Енот 
Падучей звездочки полет 
И загадал желание: 

- Хочу я стать 
Бараном, 
Вараном, 
Тараканом, 
Тритоном, 
Питоном 
Или Хамелеоном. 
Пусть стану я 
Фламинго, 
Или Собакой Динго, 
Омаром, 
Кальмаром, 
Пятнистым Ягуаром, 
Медузой, 
Воблой, 
Камбалой, 
Гадюкой (но не очень злой!), 
Чижом, 
Ежом, 
Ужом, 
Моржом, 
Козой 
(А то и Стрекозой!), 
Хоть Плавунцом, в конце концов 
(Люблю я вкусных Плавунцов!), 
Хотя бы Бегемотом - 
Но только 
НЕ ЕНОТОМ! 
Сойдут и Кит, и Кот, и Крот! 
Вот все мое желание, - 
Закончил Маленький Енот 
И 
Перевел дыхание. 

В ответ Падучая Звезда 
Сказала: - Что за ерунда? 
Твое желание, мой друг, 
Мне показалось странным: 
С какой же это стати вдруг 
Еноту - стать Бараном? 
Чем плох, по-твоему, Енот? 
По-моему, наоборот: 
Он - умное животное 
И очень чистоплотное!.. 
Вот я - я как-никак звезда! 
А видишь сам, 
Лечу сюда, 
Лечу с космических высот, 
Сюда, к земным болотам, 
В надежде - лет через пятьсот 
(Конечно, если повезет!) - 
Стать 

Маленьким Енотом!

Пока ваш досужий корреспондент греется на весеннем солнышке в Израиле, коллеги на заснеженных просторах Великой России несут трудовую вахту: находят самые важные новости в мире офлайна и онлайна и находят им ёмкие и точные описания. Вот, например, главный редактор сайта «Горький» Константин Мильчин обнаружил телеграм-канал о книгах и воспел его. Слава России! Long live Exmast!

Любимый издательский ходинг АСТМО завел себе телеграмм-канал. Поскольку ради любимого холдинга мне никогда не жаль сил, времени, фантазии и фантомной боли, я сочинил для них реклму. Итак:

Подписывайся на канал АСТМО. Вчерашние новости. Позавчерашние шутки. Книги, которые вы никогда не прочитаете даже под страхом смертной казни. Бесполезная информация. Мы унчитожили российский книжный рынок и теперь наполним унынием вашу ленту.
https://t.me/Bookgramm

В 1954 году вышла книга, которая определила многое в русской культуре и многому дала имена. Это "Приключения Незнайки и его друзей".
Среди прочего эта книга задала и канон дилетантской поэзии. Слова «Я поэт, зовусь я Цветик, от меня вам всем приветик» стали идеальной рецензией на огромное множество порождаемых слепой стихией народной речи текстов.
Но прошедшие годы высвечивают всё яснее, что нам нужно больше таких образцов, чтобы очерчивать новые поля жизни стиха.

Я поэт, зовусь я Страстоцветик,
От меня вам желчный, пламенный приветик!

Я патриот, мне имя Цветик,
Тебе, о Путин, мой приветик!

Я как Орлуша, только пустоцветик.
Могу кричать "хуй, сука, блядь, приветик"

Ну, и т.д.

По ситуации с погибшими в Сирии бойцами ЧВК Вагнер. С социологической точки зрения, тут важно понимать, что столь массовое использование наемников — это признак того, что государства все-таки проигрывают конкуренцию с non-state actors. Причем в отличие от ряда других конкурирующих структур как корпорации, НПО и НКО, именно массовое использование наемников может положить конец положению государства, как доминирующей формы социального устройства.

Если мы вспомним работу Хендрика Спрюйта «The sovereign state and its competitors», то поймем, что государство лишь волей случая победило своих конкурентов в лице корпораций, городов, банков, лиг, наемников и других. В 15-м веке историко-технологические условия начали постепенно обуславливать рост конкурентных преимуществ государства, позволив ему инкорпорировать в себя другие формы социального устройства и лишить их доступа к накоплению символического капитала, накопив за счет этого свой собственный. В итоге в 21-й век несмотря на стремительное изменение социально-экономического уклада мы вступили в условиях продолжающегося доминирования государства. Тем не менее как писал Мануил Кастелис, среда все больше и больше обеспечивает конкурентные преимущества сетевой морфологии и воплощающих ее негосударственных акторов. Это выливается в то, что государство отдает на аутсорсинг все больше и больше сфер, которые раньше входили в сферу его компетенции. Экономика, социальное обеспечение, культура, образование. И вот наконец — армия. Почему аутсорсинг армии столь критичен? Дело в том, что долгое время сторонники возможности встроить государство в современную глобальную систему утверждали, что государство займет роль регулятора, что позволяет ему не беспокоиться об аутсорсинге всех своих прежних полномочий негосударственным акторам. Но для регуляции государству необходимо сохранять монополию на насилие, которую казалось государство уж точно никому не отдаст.

А что мы видим в итоге? Государство уже не обладает монополией на насилие. Практически во всех современных конфликтах войну ведут негосударственные акторы. У государств больше нет должного запаса символического капитала, чтобы обеспечивать свое участие в военных конфликтах. При всей своей претенциозности на репрессивность и тотальный контроль, даже автократии и государства с колоссальными материальными возможностями больше не могут использовать зарубежом армию с опознавательными знаками. Последний символический капитал, который позволял им это делать, был потрачен в том же Афганистане или Ираке. Да возьмите тот же Иран, который не использует войска с опозновательными знаками в Сирии. Причем даже это не смогло остановить протесты по поводу использования войск в Сирии. И это в Иране, где, как нам рассказывают, все реваншисты и поддерживают национального лидера.

Ситуация в этом вопросе будет становиться все серьезнее. Скорее всего борьбу с боевиками даже на внутренней территории тоже отдадут на аутсорсинг. Ведь дело в том, что новый символический капитал уже фактически не производится. И это не только проблема России. В начале 21-го века казалось, что проблем с аутсорсингом никаких не будет лишь из-за того, что в закромах государства осталось просто колоссальное количество символического капитала после долгого 20-го века. Но передав все прежние полномочия государство практически перестало аккумулировать новый символический капитал. А из-за своих претензий все регулировать и во все вмешиваться, государства очень быстро растратили те накопления, что у них оставались. На то же вторжение в Ирак США потратили так много символического капитала, что теперь тоже используют наемников и прокси.

«На смерть многолетнего югославского президента Тито во всём Советском Союзе откликнулся только мой друг Серёжа Васильев. Откликнулся стихами. Стихи гласили: “Умер Мао, умер Тито, \ Леонид Ильич, а ты-то?”….»

/ Владимир Ханан, «Неопределенный артикль» /

Выслушал только что в мемориальном ресторане Поля Бокюза под Лионом лучший отзыв на ужин, какой возможно вообразить. Даже, как говорит в таких случаях драгоценная Линор Горалик, Рабле постыдился бы.
Кругленький американец за соседним столиком вдруг спрашивает: «Вам понравился ужин? Вкусно было?».
Я что-то блею, мол, да, вкусно, очень, а что?
Он разжимает ладонь и говорит: «Видите? Это пуговица от штанов. Я не мог остановиться и она оторвалась! Я просто должен был кому-нибудь рассказать!!»