Прием заявок на конкурс второго сезона премии «Дар» открылся 1 сентября 2025-го
и закончится 15-го октября 2025 года.

Премия «Дар» исходит из принципа, что русскоязычная литература — неотъемлемая часть общемировой культуры, существующая поверх государственных границ. Своим названием она обязана одноименному роману Владимира Набокова. Главный приз премии — грант на перевод произведения лауреата на английский, французский и немецкий языки.

На соискание принимаются произведения, написанные на русском языке, вне зависимости от гражданства или места проживания автора. Это могут быть сочинения писателей, покинувших Россию, созданные оставшимися в стране, или работы авторов, изначально связанных с другими странами. Различие позиций и идентичностей является залогом того, что никакое государство не может присвоить себе русскоязычную литературу.

Премия рассматривает в одном ряду как беллетристику (романы, повести, сборники рассказов), так и нон-фикшн, где определяющей является художественная значимость текста.

К участию принимаются тексты, опубликованные в издательствах или периодических изданиях в 2024 году. Рукописи к рассмотрению не принимаются. Выдвигать произведения могут издательства, редакции, сами писатели или третьи лица при условии письменного согласия автора.

Подробности и форма заявки на сайте: DarPrize.com


Наши партнеры (имеющие акаунт в Telegram):
@auditoria_budva
@auditoria_tbilisi
@babelbooksberlin
@babookorg
@dwglavnoe
@novaya_europe
@slovo_novo
@vidimbooks
@zimamagazine

Я тут пошёл на ридинг-группу по "Исповеди" блаженного Августина, которую Страдариум запустил с Юрой Сапрыкиным. И теперь читаю эту замечательную книжку.
Августин там рассказывает о своей мятежной юности: "однажды я решил выступить на состязании драматических поэтов. Какой-то гаруспик поручил спросить меня, сколько я заплачу ему за победу, и я ответил, что это мерзкое колдовство мне ненавистно и отвратительно, и что если бы меня ожидал даже венец из нетленного золота, то я не позволю ради своей победы убить муху. А он как раз и собирался убить и принести в жертву животных, рассчитывая, по-видимому этими почестями склонить ко мне демонов".
И я теперь не могу перестать про это думать.
Магия, в отличие от технологии, это искусство персонального подхода. Нельзя просто прописать всем поэтам таблетку для слушательской любви три раза в день вместо еды. Надо каждому подобрать того демона, который будет наиболее полезен, и каждому выбрать жертвенное животное.
Есть какие-то совсем простые случаи. Ну, там Тютчеву стрекозу, Караулову жабу, понятное дело, не о чем думать. Байрону тайгерм. Тургеневу муму в прозе. Лермонтову не в коня корм, гаруспики старались, но никакие животные не помогли жертве собственных военных преступлений. Юный Киплинг в родном Бомбее извивается, перемазанный в кишках и печёнках удавов, пантер и обезьян, приговаривая "мы с тобой одной крови". Бодлер тоже. Нет, не хочу Бодлера. Буду стараться не представлять. И вы старайтесь.
Но вот, например, Северянин. Это кого в жертву принесли? Или Воденников (иногда кажется, что кого-то того же, а иногда, что совсем другого).
Кого зарезала Рупи Каур?
Ранний АПЦветков и поздний АПЦветков — это заново надо с гаруспиками договариваться?
Большой, как мне кажется, простор открывается для литературоведов!

Медуза к пятидесятилетию Игры опубликовала главу из книжки, которую нам пишут Илья Бер и знатоки Катя и Стас Мереминские (пока что очень нравится! но работы ещё на полгода по ощущениям) https://meduza.io/feature/2025/09/04/my-rabotaem-v-mozgu-zritelya
По этому поводу я решил игрануть и с читателями нашего непериодического издания
Среди прочего там Илья пишет: "Во время самого первого прямого эфира «Что? Где? Когда?», состоявшегося в 1986 году (до этого она шла в записи), Владимир Ворошилов объявил телезрителям об эксперименте. Он решил измерить рейтинг популярности программы «Что? Где? Когда?», причем сделать это новаторским методом — с применением компьютера. В начале эфира зрителям крупным планом показали стоящий в студии монитор. Ворошилов объяснил, что этот экран показывает частоту электрического тока в сети. Численное значение в одном из кадров, например, составляло 49,9917 Гц, последние три цифры постоянно менялись (что выглядело логично, ведь измерение велось в реальном времени). «Частота колеблется в зависимости от количества потребителей, в том числе и от количества включенных сейчас телевизионных приемников», — уверял Ворошилов зрителей. Затем ведущий предложил одновременно, по его сигналу, выключить телевизоры, а спустя ровно 10 секунд включить их снова. Ведущий утверждал, что в таком случае компьютер тут же сможет подсчитать, какое количество телезрителей смотрит передачу, и вычислить ее «индекс популярности» на 24 октября 1986 года. «Три, два один, — считал Ворошилов. — Ноль! Выключаем». Через 10 секунд он зачитал новый результат с экрана компьютера: «Нас смотрит 42,3% телезрителей»"

Внимание, вопрос! видели ли вы этот выпуск? слышали ли вы о таком случае измерения телеаудитории?

Хроники одичания в РПЦ

Владимирская митрополия выступила с официальным заявлением против творчества Венедикта Ерофеева. Прочесть этот шедевр церковно-карательного литературоведения можно здесь. Комментировать его – только портить.

А я вспомнил, как о нём говорила дружившая с Веничкой Ольга Седакова:

– В нескольких интервью Ерофеев говорит, что он с юных лет считал для себя основополагающими «евангельские принсипы» и проповедовал их по мере сил. Но, если смотреть на его жизнь, не очень понятно, что он имеет в виду.

– Да, так и было. Евангелие и Христос. Он прочел Евангелие по-своему. Он увидел и полюбил – если совсем вкратце – неотмирность евангельской проповеди. Радикальную неотмирность. Все, что ценит мир, – ложь. Последние будут первыми. Нравственно благополучные люди погибнут, а отпетый разбойник спасется. Все парадоксы, опрокидывающие «обычный» порядок вещей. И еще одну сторону евангельской проповеди он принял и полюбил: проповедь кротости, а не силы. Проповедь милости ко всякой твари, а не «справедливости». И это тема, которую он впрямую проповедническим тоном излагает в «Петушках» – о жалости, вздохе, слезе. Что это важнее всего, а все остальное ничего не значит. К традиционному благочестию его вера имела мало отношения, церковной традиции он не знал и чурался ее. Когда Борис Сорокин и Игорь Авдиев переживали то, что теперь называется «воцерковлением», со всем жаром неофитства, Веня этого совсем не одобрял. А они и его пытались воцерковить и спасти! Его это только сердило. Посты, воздержание, покаяние в грехах, соблюдение церковных установлений – все это ему было чуждо. Ему было важно в Евангелии другое – вот это переворачивание шкалы ценностей, о каком я сказала. Поэзия принятого страдания. О Христе он думал более всего в связи с Распятием. Я даже как-то ему сказала: «Мне кажется, ты остановился на Страстной Пятнице, а дальше не читал. А дальше-то – Воскресение». Он мне на это ответил: «Зато ты прочла о Рождестве, а потом сразу о Воскресении. А все, что между этим, пропустила».

Ещё из воспоминаний Ольги Седаковой о Веничке:

Дважды при мне он выдворил новых знакомцев: одного за скабрезный анекдот, другого за кощунство. Оба старались этим угодить хозяину: ведь по расхожему представлению о Веничке, и то, и другое должно быть ему приятно. Они не учли одного: человеку перед концом это нравиться не может. А Веня, как я говорила, жил перед концом. Смертельная болезнь не изменила агонического характера его жизни, только прибавила мучений. Так что, узнав о его смерти, все, наверное, первым словом сказали: «Отмучился».

Его отпевали, и мне это показалось странно: к Церкви – в общепринятом смысле – Веня не имел отношения. Нет, он имел свое, очень напряженное, болезненное, десятилетиями не прояснявшееся отношение. Быть может, слишком серьезное, чтобы просто пойти и стать добрым прихожанином, как многие его знакомые в начале нашего «религиозного ренессанса». О его католическом крещении – уже вблизи смерти – я ничего не могу сказать: этой слишком интимной для себя темы он в разговорах не касался. Политический поступок? Любовь к латыни и Риму? (Веня говорил: «Латынь для меня – род музыки». А выше музыки для него, кажется, ничего не было; разве только трагедия, из духа этой музыки родившаяся, как утверждал хорошо прочитанный им Ницше.) Стилизованное благочестие православных неофитов, нестерпимое самодовольство, которое они приобрели со скоростью света – и стали спасать других «соборностью» и «истиной», которые у них уже как будто были в кармане, – все это, несомненно, добавило к Вениным сомнениям в церковности. Он как-то сказал:

– Они слезут с того трамвая, помяни мое слово.
– С трамвая?
– Ну да, я хотел пройти пешком, а они вскочили на трамвай.

Так вот, отпевание в православном храме совершенно не вязалось с Веничкой и было до неприличия «в духе момента»: отпевание русского писателя, диссидента, дожившего до «победы» либеральных идей, реабилитированного народного героя в реабилитированной Церкви. «Все в порядке, пьяных нет». И так, не без смущения, смотрела я на происходящее… Но когда дошло до Заповедей Блаженства, с первого их стиха я с полной отчетливостью поняла, что если к кому это имеет отношение, то как раз к Веничке. Многие, многие из людей, несомненно, добропорядочных, вряд ли посмеют спросить себя: правда ли эти страшные блаженства и суть блаженства, которых – говоря высоким слогом – ищет их душа? Правда ли, если уж они такого блаженства не просят, то не будут спорить, если оно случится? Веничка не спорил, это точно. «Все должно идти медленно и неправильно...»

У Седаковой, кстати, есть курс на Арзамасе про “Москву-Петушки” Ерофеева. Церковникам стоило бы его глянуть, прежде чем публиковать заявления.

Дочь сообщила, что в детском саду они с Катюшей играли в дочки-матери.

Я, естественно, слегка завибрировала. Все мы знаем, о чем такие игры рассказывают окружающим, да и не только им. О ролевой модели, впитанной дома с молоком и какао (сорт Венесуэла Барловенто Каренеро Супериор, mind you). О том, что это такое – быть мамой.

Можно, конечно, надеяться, что деточка простым и доступным языком объясняла Катюше значение слова «гомогенный» (как мы вчера), но ведь есть еще «уже полночь, не беси родителей, а то..» и «не ешь с пола то, что ты туда не роняла». И многое, многое другое. Покажите мне тех, у кого нет. Покажите мне тех, у кого ребенок запомнил то лучшее, что в него пытались вложить, а не вот это все - разное.

- Ну, - говорю, - расскажи, что ты делала?

Вдохнула. Выдохнула. Итак..

- Я говорила Катюше: «Тшш, тшш, тшш! Мы плывем. Кругом морские монстры.»

20 и 21 сентября в Амстердаме пройдет большой культурный фестиваль Vidim Fest «На своем языке». Мы проводим с фестивалем совместную акцию.

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ПРОЕКТ «REPUBLIC» ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ПРОЕКТ «REPUBLIC»

В пространстве Podium Mozaïek соберутся известные писатели, художники, музыканты, ученые, актеры и режиссеры. В программе — историческая игра с автором подкаста «Закат империи» Андреем Аксеновым*, паблик-ток с Верой Полозковой и Чулпан Хаматовой, экскурсия с Антоном Долиным*, интеллектуальная игра с Александрой Архиповой*, стендап-импровизация с Сашей Филипенко и Идраком Мирзализаде, спецпоказ с Дмитрием Крымовым, лекция журналиста Александра Горбачева* о Летове и многое другое.

Подписчик Republic может получить бесплатный супербилет — доступ на все мероприятия, если напишет для нас заметку-репортаж о фестивале. Чтобы принять участие — напишите i.dobrovolsky@republic.ru

Все выходные на Vidim Fest — дискуссии, кино, интеллектуальные игры, лекции, детские программы, музыка и большая книжная ярмарка. Подробнее о программе фестиваля «На своем языке» на сайте Vidim Fest.

*Минюст считает «иноагентом»