Никакого человека между двумя этими точками нема. И рабочего времени типа минут двадцать

Как, вы говорите, иллюстраторы собираются выживать дальше в этом жестоком мире?

Ай, молодцы. Чем бы ни кончилось, всё равно молодцы

Адвокаты издательства «КомпасГид» отправили запросы в администрацию Свердловской области с просьбой разъяснить, почему книгу «Полынная елка» детского писателя Ольги Колпаковой рекомендовали изъять из библиотек и повысить ее возрастной ценз с 12+ до 18+. Об этом «Ъ-Урал» рассказал генеральный директор издательства Виталий Зюсько.
Кроме того, издатель обратился в Пушкинский дом (Институт русской литературы РАН) с просьбой провести лингвистическую и литературоведческую экспертизу книги, чтобы доказать необоснованность повышения возрастного ценза.
https://www.kommersant.ru/doc/5481329

Господи, какая прелесть. Никогда не читал прежде. Юля Богатко опубликовала в Фейсбуке фрагмент, где Честертон вспоминает о визите в 1917 году влюбленного в него тогда Николая Гумилева:

«... Этот эпизод запомнился мне очень хорошо отчасти потому, что я впервые оказался под бомбежкой, хотя много ездил в то время по Лондону, а во-вторых, из-за неких не упомянутых полковником Ренингтоном обстоятельств, обостривших ироническое несоответствие абстрактного предмета разговора и реальных бомб. Дело происходило в доме Джулиет Дафф, и среди гостей был майор Морис Беринг, который привел с собой какого-то русского в военной форме. Последний говорил без умолку, несмотря даже на попытки Беллока перебить его — что там какие-то бомбы! Он произносил непрерывный монолог по-французски, который нас всех захватил. В его речах было качество, присущее его нации, — качество, которое многие пытались определить и которое, попросту говоря, состоит в том, что русские обладают всеми возможными человеческими талантами, кроме здравого смысла. Он был аристократом, землевладельцем, офицером одного из блестящих полков царской армии — человеком, принадлежавшим во всех отношениях к старому режиму. Но было в нем и нечто такое, без чего нельзя стать большевиком, — нечто, что я замечал во всех русских, каких мне приходилось встречать. Скажу только, что, когда он вышел в дверь, мне показалось, что он вполне мог бы удалится и через окно. Он не коммунист, но утопист, причем утопия его намного безумнее любого коммунизма. Его практическое предложение состояло в том, что только поэтов следует допускать к управлению миром. Он торжественно объявил нам, что и сам он поэт. Я был польщен его любезностью, когда он назначил меня, как собрата-поэта, абсолютным и самодержавным правителем Англии. Подобным образом Д'Аннунцио был возведен на итальянский, а Анатоль Франс — на французский престол. Я заметил на таком французском, который мог бы прервать столь щедрые излияния, что любому правительству необходимо иметь idée générale и что идеи Франса и Д'Аннунцио полярно противоположны, что, скорее всего, пришлось бы не по душе любому французскому патриоту. Он же отмел все сомнения подобного рода — он уверен в том, что, если политикой будут заниматься поэты или, по крайней мере, писатели, они никогда не допустят ошибок и всегда смогут найти между собой общий язык. Короли, магнаты или народные толпы способны столкнуться в слепой ненависти, литераторы же поссориться не в состоянии. Примерно на этом этапе нового социального устройства я стал различать звуки за сценой (как обычно пишут в ремарках), а затем вибрирующий рокот и гром небесной войны. Пруссия, подобно Сатане, извергала огонь на великий город наших отцов, и что бы там ни говорили против нее, поэты ею не управляют. Разумеется, мы продолжали беседу, и никаких изменений на сцене не произошло, если не считать того, что хозяйка дома сходила наверх и принесла в гостиную младенца. Великий план создания всемирного правительства продолжал разворачиваться. В подобные минуты человека всегда посещает мысль возможной смерти, и многое уже написано о том, в каких именно обстоятельствах — идеальных или, наоборот, иронических — нас может настигнуть смерть. Однако мне трудно вообразить более удивительные обстоятельства собственной смерти, чем эту сцену в большом доме в Мейфэре, когда я слушал безумного русского, предлагавшего мне английскую корону».

Очень интересный кусок искусства. Порыв к свободе, замешанный на исламофобии и колониальном ресентименте, любо дорого

Как нейросеть midjourney может помочь придумать целый мир — Москвастан, religionpunk

Немного угорел по созданию и описанию мира в соавторстве с нейросетью в качестве иллюстратора (хотя, Олег Пащенко говорит, что это все равно, что писать «в соавторстве с печатной машинкой»). Заодно и оформил границы жанра Religionpunk, в котором, кажется, мы уже давно все живем. High tech — high faith. Эта работа еще демонстрирует, на что способна нейросеть midjourney в роли концептуального художника для создания миров и рисованных историй.

Все написанное — вымысел, все совпадения случайны. Изображения — нейронная сеть midjourney.

2052 год. Москва, в связи с серией геополитических катастроф в начале 21 века, совместно с Чечней и рядом республик вышли из состава Российской Федерации и образовали отдельное государство, граничащее с Европой и Азией. На сленге его называют Москвастан. Официальной религией нового государства стал Ислам.

См. карточки с описанием мира ниже (сорри, их много. Смотреть лучше с телефона).

Полный текст и картинки в Medium (для просмотра на компьютере)

Для знакомства с нейросетью хорошо прочитать вот это: Кнопка шедевр. Ультимативный гид Пражской медиашколы по MIDJOURNEY

Карточки для просмотра с телефона👇