Я же вполне удачно проехался на этих американских гонках, хотя обычно на фондовый рынок не лезу. Слишком уж было привлекательно. Вот мои сделки с начала года на фьючерсах по S&P (табличка в картинке). Результат +16.5% от размера позиции с начала года. Да, 30 апреля вышел из шорта по стопу, до этого было + 25% с начала года. О ситуации на фондовом рынке я написал публично 4 марта - о том, что у меня предчувствие идеального шторма, тогда же снова встал в шорт. И нет, я не заработал все деньги мира и не стал супер богатым. Просто я 30 лет живу тем, что торгую на рынке. Видимо, ничего в нем не понимая, зарабатывая чисто случайно.

Что касается сути моего поста - он касался того наблюдения, что фондовый рынок упорно восстанавливается, не смотря на данные. Сразу после выхода результатов по GDP он существенно упал, но его тут же выкупили. Это тот самый эффект, когда покупка идет просто потому, что последние 15 лет статистически так было делать выгодно - рынок всегда возвращался к росту. И у долгосрочных инвесторов, коих на рынке - большинство, выработался рефлекс - покупать при падении. При том вероятность рецессии в США в 2025 годы на данных выросла! Слава богу, кроме оценок аналитиков, которые видимо сплошь “демократы” и не за что не отвечают - сейчас есть рынок, где можно поставить на свой прогноз живые деньги. И там по котировкам вероятность рецессия была до выхода данных 60%, но скакнула на 70% (см. График). Сейчас - 63%.

Такое поведение рынка показывает, что никакого состояния “перекупленности” и неизбежности падения, для которого не важно, какой может найтись “повод”, нет. Такое состояние характеризовалось бы асимметричным влиянием информации на рынок: плохие для акций новости бы его сильно роняли, а на хорошие он почти бы не реагировал, и не поднимался. Мы же видим ровно обратный паттерн.

Закончить пост я хотел бы еще одной цитатой из Андрея Мовчана, 2023:

“Интересен же прием, который Маша использует для того, чтобы из большого набора почти достоверных фактов вывести пропагандистское и лишенное всякой связи с реальностью суждение. Прием этот называется “broken syllogism”, и, к сожалению, он крайне часто встречается как в бытовых, так и в профессиональных дискуссиях.. Состоит силлогизм в том, что из постулатов «А является частью множества Б» и «все элементы множества Б имеют признак С» следует, что А так же имеет признак С. Пропаганда же использует сломанный силлогизм — формулу очень похожую, но, как правило, неверную, состоящую в том, что если «А имеет признак С» и «все элементы множества Б имеют признак С», то «А является элементом множества Б». Как видим, сломанный силлогизм вполне соответствует механике распознавания ситуаций, за одним большим исключением: он использует недостаточный набор фактов. Сравните силлогизм «Сократ — человек; все люди смертны, значит Сократ смертен» и сломанный силлогизм «Сократ смертен; все кошки смертны, значит Сократ — кошка».

Андрей, не надо приписывать своим оппонентам сломанный силлогизм: “Трамп - может совершать действия, которые приводят к падению рынка. Рынки бывают падают, значит рынки падают только из-за Трампа”. Нет, не только. Но лично для меня он - гадкий, и совсем по другим причинам. Например вот по этим (фото прилагается).

ТРАМП ПРОТИВ ПАУЭЛЛА: ЧТО ДВИЖЕТ РЫНКАМИ?

На этой неделе два события главным образом определяли движения фондового рынка. Первое- решение ФРС по уровню ставок и комментарии главы ФРС о перспективах американской экономики, и “супер сделка” - первая в череде торговых соглашений, которые анонсировал Трамп.

Реакция рынка на них ясно отражена в картинках: Пауэлла рынок не любит, а на постах Трампа по-прежнему можно зарабатывать - рынок дернулся сразу после публикации Трампом анонса сделки и продолжил расти далее, по мере того, как история стала распространяться в СМИ. Мы видим по прежнему борьбу нарративов: первый - это серьезная озабоченность профессиональных аналитиков (экономистов коммерческих и центральных банков) последствиями новой торговой политики Трампа для американской экономики и второй - энтузиазм розничных инвесторов и систематических фондов, верящих в то, что фондовых рынок всегда растет, и плохие новости - всего лишь удачное обстоятельство чтобы купить акции подешевле. Кроме простого и эффективного последние 15 лет нарратива есть и фундаментальная причина надеется на рост рынка - повышение производительности труда за счет достижений американского бигтеха в области ИИ. Так, Нариель Рубини считает, что это может дать до 2% дополнительного роста экономики в ближайшие годы, в то время как ухудшение условий торговли уберет со стола всего лишь 0.5%.

Консенсус профессиональных экономистов и аналитиков заключался в том, что ФРС оставит ставку неизменной, что и случилось. Пауэлл четко изложил дилемму: двойной мандат (контроль цен при максимизации занятости) заставляет его с одной стороны не торопиться со снижением ставки из-за будущего роста цен из-за повышения импортных пошлин, с другой - понижать ставку для предотвращения рецессии (ожидаемой по тем же причинам). Очевидный вывод - ждать и действовать по обстановке. Рынок же чуть припал после решения, так в головах некоторых давление Трампа на Пауэлла с требованием снижать ставку могло возыметь действие, но последний ожидаемо не прогнулся (кстати, до чего же приятно его слушать на контрасте с Трампом).

Что касается “супер сделки” Трампа с Великобританией (3% торгового оборота, причем с товарным профицитом для США, ближайший союзник, чрезвычайно вежливый, обходительный и податливый) то она была важна с точки зрения формирования ожиданий относительно следующих, действительно важных для экономики сделок. Результат: США не готовы уступать в вопросе “базового тарифа 10%” на все, но готовы договариваться по преференциям для конкретных товаров и компаний. Сегодня Трамп это подтвердил в преддверии начала переговоров с Китаем: он считает “справедливыми” 80% тарифов (что, если случиться, скорее всего будет означать рецессию для США).

Таким образом, параметры первой сделки должны были бы быть оценены рынком скорее негативно, однако краткосрочные всплески скорее говорят о желании рынка любые новости от Трампа воспринимать как повод для роста. “Умные деньги” по прежнему проигрывают “тупым” (присказка про то, почему такой бедный раз такой умный становится актуальной. Однако цыплят действительно считают по осени, и какой нарратив победит - пока не ясно. Важно помнить, что рынок может расти и находиться в отрыве от актуальных финансовых показателей и рациональных прогнозов очень долго. Как показывает долгоживущий нарратив криптоактивов - реальный бизнес - ничто, маркетинг все.

Да, ну и видна возможность для торговых идей - надо искать « новые Боинги» (акции выросли) - компании, для которых могут оговариваться отдельные преференции при будущих переговорах с другими странами.

ВЗРОСЛЫЕ ВЕРНУЛИСЬ?!

Сегодня среди оценок случившихся на выходных договоренностей о резком снижении на 90 дней американских пошлин против китайских товаров (с 145% до 30%, при том что Трамп заявлял накануне, что 80% было бы справедливо) услышал такую оценку: “рынок поверил, что взрослые вернулись в комнату”. Фондовые рынки в США и по всему миру превысили уровни, где они были на момент, когда Трамп показал свою диковатую таблицу с “взаимными” тарифами. С того самого дня те люди, который не хотят экономической катастрофы В США (главным образом Глава казначейства Бессент), готовят и проводят откатывающие назад решения - сначала на критически важную электронику, сейчас вот на все остальные позиции. Я не хочу пускаться в оскорбления но возникает четкая картинка буйно помешанного, вокруг которого суетятся санитары и стараются чтобы он не наломал дров. Просто почитайте его посты. Какие такие рабочие места он собирается создавать, когда безработица вблизи многолетнего минимума? Вся эта чушь с тарифами просто бессмысленное чудачество, что рынок четко показывает: ввели - упал, дали надежду что все-таки разум возьмет свое - вернулись. И дело не только в том, сколько стоят акции - их цена лишь одно из проявлений ожиданий изменений в реальной экономике. После событий этих выходных вероятность рецессии в США в 2025 году, измеренная котировками, упала до 40%.

БИТВА НАРРАТИВОВ

Очередная зарисовка к тому, что движет котировками акций. John Authers из Bloomberg Opinions цитирует интересное исследование Dario Parkins из TS Lombard. На диаграмме среднее изменение индекса акций S&P500 в дни, когда в заготовках новостей преобладало имя Peter Navarro (trade adviser) и Howard Lutnik (commerce secretary) в сравнении с днями где доминировал Scott Bessent (Treasury Secretary).

Анализ всей новостной ленты Bloomberg от всех источников поддерживает этот вывод. Но интересно, что по этом конечно народ больше гуглил кто такой Peter Navarro.

В общем, во внутреннем конфликте победил Бессент, и рынок возвращается в обычное русло. Но сага с тарифами вероятно еще будет возвращаться флешбеками кошмара инвесторов.

ПРО ДАЛЬНЕЙШИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ ЕВРО

Написал небольшое эссе, по-прежнему считаю что есть куда расти. https://oninvest.com/article/istoriceskij-moment-dla-evro-smozet-li-on-potesnit-dollar

ЧТО БУДЕТ С ЕВРО, ЕСЛИ ЕС ИСПОЛЬЗУЕТ ЗАМОРОЖЕННЫЕ АКТИВЫ РФ?
(Полный текст выше в моей колонке для ONINVEST)

В Брюсселе хорошо понимают, что любое решение относительно замороженных резервов может иметь долгосрочные последствия. У России сохраняются формальные права требования к этим средствам, в основном размещенным в Euroclear. ЦБ РФ 12 декабря уже заявил, что считает «незаконным и противоречащим международному праву» прямое или косвенное использование своих активов, и подал иск к Euroclear о взыскании убытков — в Арбитражный суд Москвы.

Бельгия даже затребовала от ЕС дополнительных финансовых гарантий — ей нужен «денежный буфер», или страховка для Euroclear, для защиты от потенциальных ответных мер со стороны России, написал журнал Politico. Конкретная сумма не называется, она должна покрыть расходы, которые может понести Euroclear, например, судебные издержки, и компенсировать потенциальные потери.

Именно поэтому европейцы сознательно сконструировали схему так, чтобы формально это не выглядело прямой конфискацией: речь идет о кредите под залог активов.

Разговоры об использовании суверенных средств РФ ведутся с момента их заморозки в 2022 году. Как писала газета Financial Times Саудовская Аравия и Индонезия, к примеру, опасались за будущее своих собственных резервов, хранящихся на Западе. И еще в 2024 году министр финансов Саудовской Аравии предупреждал, что его страна может продать часть европейских долговых активов в случае конфискации российских резервов. Власти Китая также критиковали предложение использовать замороженные российские активы для помощи Украине.

Управляющие суверенными фондами при обсуждении размещения ресурсов не могут игнорировать политический риск и потенциальную необходимость премии за владение активами в евро. Многие заметные экономисты и аналитики банков разделяют эти опасения. К примеру, профессор Гарвардского университета Кеннет Рогофф предупредил, что использование замороженных российских средств для помощи Украине в виде «репарационного кредита» — это риск «для безопасного статуса евро».

Логика здесь понятна: если однажды крупные суверенные активы будут окончательно использованы без согласия владельца, долгосрочная привлекательность евро как резервной валюты для третьих стран должна снизиться.

Однако фактические рыночные данные пока не подтверждают масштаб этих опасений. Новости об обсуждении механики использования российских резервов не оказывают заметного влияния на курс евро: эта тема пока не стала доминирующим рыночным нарративом, определяющим поведение участников валютного рынка.

3 декабря Еврокомиссия представила план по использованию замороженных российских активов или заимствований под них, чтобы привлечь около €90 млрд на двухлетнюю поддержку Украины. Евро вырос на 0,3% из-за ожидания снижения ставки ФРС, в рыночных комментариях политические новости аналитики подавали как вторичный сюжет.

Почему у рынка такая реакция? Этому есть несколько причин.

Во-первых, в краткосрочной перспективе котировки евро куда сильнее зависят от других факторов: дифференциала процентных ставок между США и еврозоной, макроэкономической статистики, динамики доходностей облигаций и общего уровня риск-аппетита.

Колебания доли евро в официальных резервах центральных банков важны с точки зрения статуса валюты, но сами по себе создают относительно небольшие потоки капитала и редко приводят к резкому смещению краткосрочного рыночного равновесия. Существенное влияние на курс в коротком горизонте оказывают, как правило, целенаправленные валютные интервенции, а здесь как раз не этот случай.

Во-вторых, обсуждаемая схема использования российских активов как залога по кредиту инвесторы в европейские активы могут воспринимать как менее радикальную по сравнению с прямым изъятием. Тот же Рогофф, к примеру, добавляет: предложение Еврокомиссии является «разумным способом» предоставить средства Украине, а Россия может договориться о полном погашении долга в рамках урегулирования конфликта.

Фактически активы ЦБ РФ, размещенные на Западе, утратили свое функциональное резервное значение еще в 2022 году.

У российского центробанка нет доступа к этим средствам, он не может использовать их для интервенций или расчетов. То есть прецедент уже создан, и страны, которые видят для себя риск аналогичного сценария, учли его в своей стратегии размещения резервов еще три года назад.

То есть политический риск, связанный с заморозкой, уже включен в оценку. С этой точки зрения текущие дискуссии в ЕС меняют лишь юридическую «обертку», но не сам факт недоступности российских активов.

В-третьих, текущую ситуацию инвесторы могут рассматривать как исключительную. Украина, пусть и не юридически, но политически воспринимается как часть европейского пространства, а Европа уже давно оказывает Киеву масштабную финансовую и военную поддержку.

Если Китай, Индонезия или Саудовская Аравия всерьез допускают для себя подобный сценарий прямого военного столкновения с ЕС, они не могут игнорировать этот риск при размещении резервов. Но для большинства таких стран вероятность подобного развития событий представляется крайне низкой. При этом Евросоюз старается действовать максимально аккуратно в юридическом поле, чтобы минимизировать ощущение радикального изменения правил игры.

В-четвертых, у евро почти нет сопоставимых по масштабу конкурентов в роли второй мировой резервной валюты. Как, впрочем, у доллара — в роли первой. Периоды нестандартной экономической и финансовой политики в США, включая президентство Дональда Трампа, действительно усиливали восприятие рисков владения долларом и подталкивали часть инвесторов к диверсификации, в том числе, в евро и золото.

Прочие валюты еще меньше претендуют на роль «тихой гавани»: сопоставимого по глубине и ликвидности финансового рынка просто нет.

Китай не спешит полностью открывать свой финансовый счет и либерализовать движение капитала. Экономика Японии значительно меньше, чем США, ЕС или Китая, а рынок госдолга в йенах переживает собственные структурные сдвиги, что сопровождается ростом доходностей. Швейцария слишком мала, чтобы вместить все потенциальные потоки. Золото остается главным выигравшим от эрозии доверия к традиционным юрисдикциям.

Каким бы ни оказалось окончательное решение в Брюсселе относительно российских активов, оно не изменит перечень доступных альтернатив: в обозримой перспективе евро по-прежнему будет занимать второе место в мировой иерархии резервных валют.

Полагаю, что судьба евро и его курсовая динамика будут в большей степени зависеть от того, как и когда закончится война в Украине, нежели от формальной судьбы замороженных российских средств. Политическая целесообразность заставляет европейских лидеров выбирать «меньшее из зол».

Самый крупный военный конфликт в Европе после Второй мировой войны — риск совершенно иного порядка для евро: он будет определять изменения в экономике, бюджетной политике, структуре долговых рынков и финансовых потоков, причем с разными последствиями на разных горизонтах. Военные расходы могут, например, стимулировать экономическую активность в краткосрочном периоде, а значительная часть финансирования по схеме «репарационного кредита» фактически пойдет на поддержку европейского ВПК.

При этом нельзя исключать и неблагоприятные сценарии: поражение Украины, а в предельном случае — прямое военное столкновение России с НАТО. Все это качественно иным образом меняет риск-профиль Европы и, соответственно, фундаментальные факторы для евро.

В этом контексте ключевым становится политический выбор: где, как и кому мобилизовать ресурсы, чтобы поддержать Украину сейчас и снизить риски в будущем. На фоне этих задач вопрос о том, что именно произойдет с курсом евро в краткосрочной перспективе, объективно отходит на второй план.