ПРО ДАЛЬНЕЙШИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ ЕВРО
Написал небольшое эссе, по-прежнему считаю что есть куда расти. https://oninvest.com/article/istoriceskij-moment-dla-evro-smozet-li-on-potesnit-dollar
Написал небольшое эссе, по-прежнему считаю что есть куда расти. https://oninvest.com/article/istoriceskij-moment-dla-evro-smozet-li-on-potesnit-dollar
Oninvest
Исторический момент для евро: сможет ли он потеснить доллар? – Oninvest
Евро вырос почти на 14% по отношению к доллару в этом году, во многом из-за политики администрации президента Дональда Трампа. Действия президента США заставили инвесторов сомневаться в незаменимости и непоколебимости американской валюты. Финансист, член…
Forwarded from Oninvest
Защита евро: что будет с €, если ЕС использует замороженные активы РФ
На следующей неделе Евросоюз может одобрить схему «репарационного кредита» — выдачи Украине беспроцентного займа под замороженные активы Центробанка РФ.
🧐 Формально это не конфискация, а кредит под залог. Но у ряда юристов есть опасения, что это подорвет доверие к евро как к резервной валюте.
💬 Министр финансов Саудовской Аравии предупреждал: если ЕС пойдёт на это, Эр-Рияд может продать европейские активы. Китай — против. Гарвардский профессор Кеннет Рогофф говорит о риске для «безопасного статуса евро».
🦯 Мы спросили члена комитета ACI по валютным операциям Сергея Романчука — что будет с курсом евро.
Спойлер:РФ-фактор на данный момент не угроза, но есть другие риски.
Колонка — здесь
@oninvest_media
На следующей неделе Евросоюз может одобрить схему «репарационного кредита» — выдачи Украине беспроцентного займа под замороженные активы Центробанка РФ.
🧐 Формально это не конфискация, а кредит под залог. Но у ряда юристов есть опасения, что это подорвет доверие к евро как к резервной валюте.
💬 Министр финансов Саудовской Аравии предупреждал: если ЕС пойдёт на это, Эр-Рияд может продать европейские активы. Китай — против. Гарвардский профессор Кеннет Рогофф говорит о риске для «безопасного статуса евро».
🦯 Мы спросили члена комитета ACI по валютным операциям Сергея Романчука — что будет с курсом евро.
Спойлер:
Колонка — здесь
@oninvest_media
ЧТО БУДЕТ С ЕВРО, ЕСЛИ ЕС ИСПОЛЬЗУЕТ ЗАМОРОЖЕННЫЕ АКТИВЫ РФ?
(Полный текст выше в моей колонке для ONINVEST)
В Брюсселе хорошо понимают, что любое решение относительно замороженных резервов может иметь долгосрочные последствия. У России сохраняются формальные права требования к этим средствам, в основном размещенным в Euroclear. ЦБ РФ 12 декабря уже заявил, что считает «незаконным и противоречащим международному праву» прямое или косвенное использование своих активов, и подал иск к Euroclear о взыскании убытков — в Арбитражный суд Москвы.
Бельгия даже затребовала от ЕС дополнительных финансовых гарантий — ей нужен «денежный буфер», или страховка для Euroclear, для защиты от потенциальных ответных мер со стороны России, написал журнал Politico. Конкретная сумма не называется, она должна покрыть расходы, которые может понести Euroclear, например, судебные издержки, и компенсировать потенциальные потери.
Именно поэтому европейцы сознательно сконструировали схему так, чтобы формально это не выглядело прямой конфискацией: речь идет о кредите под залог активов.
Разговоры об использовании суверенных средств РФ ведутся с момента их заморозки в 2022 году. Как писала газета Financial Times Саудовская Аравия и Индонезия, к примеру, опасались за будущее своих собственных резервов, хранящихся на Западе. И еще в 2024 году министр финансов Саудовской Аравии предупреждал, что его страна может продать часть европейских долговых активов в случае конфискации российских резервов. Власти Китая также критиковали предложение использовать замороженные российские активы для помощи Украине.
Управляющие суверенными фондами при обсуждении размещения ресурсов не могут игнорировать политический риск и потенциальную необходимость премии за владение активами в евро. Многие заметные экономисты и аналитики банков разделяют эти опасения. К примеру, профессор Гарвардского университета Кеннет Рогофф предупредил, что использование замороженных российских средств для помощи Украине в виде «репарационного кредита» — это риск «для безопасного статуса евро».
Логика здесь понятна: если однажды крупные суверенные активы будут окончательно использованы без согласия владельца, долгосрочная привлекательность евро как резервной валюты для третьих стран должна снизиться.
Однако фактические рыночные данные пока не подтверждают масштаб этих опасений. Новости об обсуждении механики использования российских резервов не оказывают заметного влияния на курс евро: эта тема пока не стала доминирующим рыночным нарративом, определяющим поведение участников валютного рынка.
3 декабря Еврокомиссия представила план по использованию замороженных российских активов или заимствований под них, чтобы привлечь около €90 млрд на двухлетнюю поддержку Украины. Евро вырос на 0,3% из-за ожидания снижения ставки ФРС, в рыночных комментариях политические новости аналитики подавали как вторичный сюжет.
Почему у рынка такая реакция? Этому есть несколько причин.
Во-первых, в краткосрочной перспективе котировки евро куда сильнее зависят от других факторов: дифференциала процентных ставок между США и еврозоной, макроэкономической статистики, динамики доходностей облигаций и общего уровня риск-аппетита.
Колебания доли евро в официальных резервах центральных банков важны с точки зрения статуса валюты, но сами по себе создают относительно небольшие потоки капитала и редко приводят к резкому смещению краткосрочного рыночного равновесия. Существенное влияние на курс в коротком горизонте оказывают, как правило, целенаправленные валютные интервенции, а здесь как раз не этот случай.
Во-вторых, обсуждаемая схема использования российских активов как залога по кредиту инвесторы в европейские активы могут воспринимать как менее радикальную по сравнению с прямым изъятием. Тот же Рогофф, к примеру, добавляет: предложение Еврокомиссии является «разумным способом» предоставить средства Украине, а Россия может договориться о полном погашении долга в рамках урегулирования конфликта.
Фактически активы ЦБ РФ, размещенные на Западе, утратили свое функциональное резервное значение еще в 2022 году.
(Полный текст выше в моей колонке для ONINVEST)
В Брюсселе хорошо понимают, что любое решение относительно замороженных резервов может иметь долгосрочные последствия. У России сохраняются формальные права требования к этим средствам, в основном размещенным в Euroclear. ЦБ РФ 12 декабря уже заявил, что считает «незаконным и противоречащим международному праву» прямое или косвенное использование своих активов, и подал иск к Euroclear о взыскании убытков — в Арбитражный суд Москвы.
Бельгия даже затребовала от ЕС дополнительных финансовых гарантий — ей нужен «денежный буфер», или страховка для Euroclear, для защиты от потенциальных ответных мер со стороны России, написал журнал Politico. Конкретная сумма не называется, она должна покрыть расходы, которые может понести Euroclear, например, судебные издержки, и компенсировать потенциальные потери.
Именно поэтому европейцы сознательно сконструировали схему так, чтобы формально это не выглядело прямой конфискацией: речь идет о кредите под залог активов.
Разговоры об использовании суверенных средств РФ ведутся с момента их заморозки в 2022 году. Как писала газета Financial Times Саудовская Аравия и Индонезия, к примеру, опасались за будущее своих собственных резервов, хранящихся на Западе. И еще в 2024 году министр финансов Саудовской Аравии предупреждал, что его страна может продать часть европейских долговых активов в случае конфискации российских резервов. Власти Китая также критиковали предложение использовать замороженные российские активы для помощи Украине.
Управляющие суверенными фондами при обсуждении размещения ресурсов не могут игнорировать политический риск и потенциальную необходимость премии за владение активами в евро. Многие заметные экономисты и аналитики банков разделяют эти опасения. К примеру, профессор Гарвардского университета Кеннет Рогофф предупредил, что использование замороженных российских средств для помощи Украине в виде «репарационного кредита» — это риск «для безопасного статуса евро».
Логика здесь понятна: если однажды крупные суверенные активы будут окончательно использованы без согласия владельца, долгосрочная привлекательность евро как резервной валюты для третьих стран должна снизиться.
Однако фактические рыночные данные пока не подтверждают масштаб этих опасений. Новости об обсуждении механики использования российских резервов не оказывают заметного влияния на курс евро: эта тема пока не стала доминирующим рыночным нарративом, определяющим поведение участников валютного рынка.
3 декабря Еврокомиссия представила план по использованию замороженных российских активов или заимствований под них, чтобы привлечь около €90 млрд на двухлетнюю поддержку Украины. Евро вырос на 0,3% из-за ожидания снижения ставки ФРС, в рыночных комментариях политические новости аналитики подавали как вторичный сюжет.
Почему у рынка такая реакция? Этому есть несколько причин.
Во-первых, в краткосрочной перспективе котировки евро куда сильнее зависят от других факторов: дифференциала процентных ставок между США и еврозоной, макроэкономической статистики, динамики доходностей облигаций и общего уровня риск-аппетита.
Колебания доли евро в официальных резервах центральных банков важны с точки зрения статуса валюты, но сами по себе создают относительно небольшие потоки капитала и редко приводят к резкому смещению краткосрочного рыночного равновесия. Существенное влияние на курс в коротком горизонте оказывают, как правило, целенаправленные валютные интервенции, а здесь как раз не этот случай.
Во-вторых, обсуждаемая схема использования российских активов как залога по кредиту инвесторы в европейские активы могут воспринимать как менее радикальную по сравнению с прямым изъятием. Тот же Рогофф, к примеру, добавляет: предложение Еврокомиссии является «разумным способом» предоставить средства Украине, а Россия может договориться о полном погашении долга в рамках урегулирования конфликта.
Фактически активы ЦБ РФ, размещенные на Западе, утратили свое функциональное резервное значение еще в 2022 году.
У российского центробанка нет доступа к этим средствам, он не может использовать их для интервенций или расчетов. То есть прецедент уже создан, и страны, которые видят для себя риск аналогичного сценария, учли его в своей стратегии размещения резервов еще три года назад.
То есть политический риск, связанный с заморозкой, уже включен в оценку. С этой точки зрения текущие дискуссии в ЕС меняют лишь юридическую «обертку», но не сам факт недоступности российских активов.
В-третьих, текущую ситуацию инвесторы могут рассматривать как исключительную. Украина, пусть и не юридически, но политически воспринимается как часть европейского пространства, а Европа уже давно оказывает Киеву масштабную финансовую и военную поддержку.
Если Китай, Индонезия или Саудовская Аравия всерьез допускают для себя подобный сценарий прямого военного столкновения с ЕС, они не могут игнорировать этот риск при размещении резервов. Но для большинства таких стран вероятность подобного развития событий представляется крайне низкой. При этом Евросоюз старается действовать максимально аккуратно в юридическом поле, чтобы минимизировать ощущение радикального изменения правил игры.
В-четвертых, у евро почти нет сопоставимых по масштабу конкурентов в роли второй мировой резервной валюты. Как, впрочем, у доллара — в роли первой. Периоды нестандартной экономической и финансовой политики в США, включая президентство Дональда Трампа, действительно усиливали восприятие рисков владения долларом и подталкивали часть инвесторов к диверсификации, в том числе, в евро и золото.
Прочие валюты еще меньше претендуют на роль «тихой гавани»: сопоставимого по глубине и ликвидности финансового рынка просто нет.
Китай не спешит полностью открывать свой финансовый счет и либерализовать движение капитала. Экономика Японии значительно меньше, чем США, ЕС или Китая, а рынок госдолга в йенах переживает собственные структурные сдвиги, что сопровождается ростом доходностей. Швейцария слишком мала, чтобы вместить все потенциальные потоки. Золото остается главным выигравшим от эрозии доверия к традиционным юрисдикциям.
Каким бы ни оказалось окончательное решение в Брюсселе относительно российских активов, оно не изменит перечень доступных альтернатив: в обозримой перспективе евро по-прежнему будет занимать второе место в мировой иерархии резервных валют.
Полагаю, что судьба евро и его курсовая динамика будут в большей степени зависеть от того, как и когда закончится война в Украине, нежели от формальной судьбы замороженных российских средств. Политическая целесообразность заставляет европейских лидеров выбирать «меньшее из зол».
Самый крупный военный конфликт в Европе после Второй мировой войны — риск совершенно иного порядка для евро: он будет определять изменения в экономике, бюджетной политике, структуре долговых рынков и финансовых потоков, причем с разными последствиями на разных горизонтах. Военные расходы могут, например, стимулировать экономическую активность в краткосрочном периоде, а значительная часть финансирования по схеме «репарационного кредита» фактически пойдет на поддержку европейского ВПК.
При этом нельзя исключать и неблагоприятные сценарии: поражение Украины, а в предельном случае — прямое военное столкновение России с НАТО. Все это качественно иным образом меняет риск-профиль Европы и, соответственно, фундаментальные факторы для евро.
В этом контексте ключевым становится политический выбор: где, как и кому мобилизовать ресурсы, чтобы поддержать Украину сейчас и снизить риски в будущем. На фоне этих задач вопрос о том, что именно произойдет с курсом евро в краткосрочной перспективе, объективно отходит на второй план.
То есть политический риск, связанный с заморозкой, уже включен в оценку. С этой точки зрения текущие дискуссии в ЕС меняют лишь юридическую «обертку», но не сам факт недоступности российских активов.
В-третьих, текущую ситуацию инвесторы могут рассматривать как исключительную. Украина, пусть и не юридически, но политически воспринимается как часть европейского пространства, а Европа уже давно оказывает Киеву масштабную финансовую и военную поддержку.
Если Китай, Индонезия или Саудовская Аравия всерьез допускают для себя подобный сценарий прямого военного столкновения с ЕС, они не могут игнорировать этот риск при размещении резервов. Но для большинства таких стран вероятность подобного развития событий представляется крайне низкой. При этом Евросоюз старается действовать максимально аккуратно в юридическом поле, чтобы минимизировать ощущение радикального изменения правил игры.
В-четвертых, у евро почти нет сопоставимых по масштабу конкурентов в роли второй мировой резервной валюты. Как, впрочем, у доллара — в роли первой. Периоды нестандартной экономической и финансовой политики в США, включая президентство Дональда Трампа, действительно усиливали восприятие рисков владения долларом и подталкивали часть инвесторов к диверсификации, в том числе, в евро и золото.
Прочие валюты еще меньше претендуют на роль «тихой гавани»: сопоставимого по глубине и ликвидности финансового рынка просто нет.
Китай не спешит полностью открывать свой финансовый счет и либерализовать движение капитала. Экономика Японии значительно меньше, чем США, ЕС или Китая, а рынок госдолга в йенах переживает собственные структурные сдвиги, что сопровождается ростом доходностей. Швейцария слишком мала, чтобы вместить все потенциальные потоки. Золото остается главным выигравшим от эрозии доверия к традиционным юрисдикциям.
Каким бы ни оказалось окончательное решение в Брюсселе относительно российских активов, оно не изменит перечень доступных альтернатив: в обозримой перспективе евро по-прежнему будет занимать второе место в мировой иерархии резервных валют.
Полагаю, что судьба евро и его курсовая динамика будут в большей степени зависеть от того, как и когда закончится война в Украине, нежели от формальной судьбы замороженных российских средств. Политическая целесообразность заставляет европейских лидеров выбирать «меньшее из зол».
Самый крупный военный конфликт в Европе после Второй мировой войны — риск совершенно иного порядка для евро: он будет определять изменения в экономике, бюджетной политике, структуре долговых рынков и финансовых потоков, причем с разными последствиями на разных горизонтах. Военные расходы могут, например, стимулировать экономическую активность в краткосрочном периоде, а значительная часть финансирования по схеме «репарационного кредита» фактически пойдет на поддержку европейского ВПК.
При этом нельзя исключать и неблагоприятные сценарии: поражение Украины, а в предельном случае — прямое военное столкновение России с НАТО. Все это качественно иным образом меняет риск-профиль Европы и, соответственно, фундаментальные факторы для евро.
В этом контексте ключевым становится политический выбор: где, как и кому мобилизовать ресурсы, чтобы поддержать Украину сейчас и снизить риски в будущем. На фоне этих задач вопрос о том, что именно произойдет с курсом евро в краткосрочной перспективе, объективно отходит на второй план.