"Городской тур с точки зрения участника выглядел тогда примерно так – школьникам предлагался многовариантный (от 4 до 12 вариантов) набор основных задач. Их обычно было 2 или 3, одна была на решение уравнений или неравенств, другая по геометрии, третья могла быть по комбинаторике или по многочленам и т.п. После того, как участник решал все задачи основного варианта, его подводили к старшему по аудитории, в которой он находился (их обычно было от 4 до 8, в первые годы такими старшими всегда были профессора ЛГУ – Делоне, Финхтенгольц, Тартаковский, Кречмар, Натансон, Фаддеев и другие), и этот человек начинал предлагать школьнику задачи из его собственного списка, скорее всего, заготовленного заранее. При этом эти списки были совершенно разными в разных аудиториях, у разных профессоров!"

Д. Фомин раскопал кучу материала про первые ленинградские олимпиады. Вот материалы (видео+презентация с комментариями). Если у кого-то сохранились архивы или родственники участвовали в ленинградских олимпиадах лет 60 назад — сконтактируйте с Д. Фоминым, может быть ещё что-нибудь интересное узнаем о тех временах. (ещё в презентации говорится, что олимпиады завели в том числе, чтобы брать в университет "лишенцев" — "В 1920-е годы началась кампания по выселению лишенцев из коммунальных квартир, а также исключению их детей из школ. Детям «лишенцев» было крайне затруднительно получить образование выше начального. То есть формально не запрещалось учиться в школах и даже в ВУЗах, но при этом заявлялось, что на всех мест не хватает, и поэтому Советская власть в первую очередь будет обеспечивать возможность образования для детей трудящихся, а дети эксплуататоров — в последнюю очередь", отсюда)

И, наконец, книга "Mathematics in Berlin", сделанная к конгрессу в Берлине (1998).

Ландау: "Геометр — это тот, кому неверные теоремы кажутся самоочевидными."

Mathematical Berlin: Science, Sights and Stories — не смог найти в электронном виде (только куски: 1, 2, 3). Только немецкую версию (видимо, расширенную, потому что более позднюю?) В английской версии вроде есть математические экскурсии по Берлину в то время как в немецкой при быстром просмотре я этого не нашёл. На эту книгу мы во многом ориентируемся. Есть уже книга Математический Петербург.

"Реализация вычислительного плана возлагалась на специальную ин­терпретирующую программу — прораб, которая осуществляла выполнение вычислительного плана на основе стандартных программ укрупненных операций". Отсюда, 1968 год, лаборатория Канторовича в ЛОМИ. Прораб — ПРОизводель РАБот. история.

Вот если бы СССР взял на вооружение экономические идеи Канторовича, возможно и daemon'ы бы звались сексотами, евангелисты бы были агитаторами, файервол назывался бы железным занавесом, драйвер бы был трактористом, например.

Фото отсюда — Сделано в СССР. История развития отечественного компьютеростроения

Владимир Александрович Фок родился 22 (10) декабря 1922г в Петербурге в семье инспектора корпуса лесничих (сейчас бы он назывался биологом – специалистом по лесу)...

В 1916 г. В.А.Фок поступил в Петроградский университет, но счёл, что не сможет там учиться из-за прогрессирующей глухоты и решил отправиться добровольцем на фронт...

В Петербурге В.А. работает некоторое время бухгалтером под руководством Михаила Чехова, брата писателя (откуда в домашней библиотеке сохранилась книга «Учебник двойной бухгалтерии.»)....

В.А. уходит целиком в науку. Но 5-го февраля 1937 г. арестовали и его. Его жена позвонила А.Н.Крылову, у которого гостил П.А.Капица и сказала «В.А. к вам сегодня обедать не придёт...». Смысл фразы был понятен, и в тот же день П.Л.Капица пишет письмо Сталину, которое, к счастью, сработало и В.А. был перевезён в Москву и освобождён прямо в кабинете Ежова. В.А. всю жизнь был благодарен П.Л.Капице за спасение. Он сам пишет много писем, прося за свои арестованных коллег, и знакомых, но, к сожалению, безрезультатно...

Известна его фраза, сказанная довольно громко (из-за глухоты он не мог говорить тихо) после очередной обличительной речи: «Трусость не влияет на вероятность отсидки»...

отсюда

о математике (Quadratic nonresidues, Waring’s problem, Riemann zeta function, Ternary Goldbach problem) — тут —- которой занимался И.М. Виноградов.

история математики, чем математики отличаются от историков, и зачем история математики математикам. The mathematician, the historian, and the history of mathematics
Grabiner J.V.
(1975) Historia Mathematica, 2 (4) , pp. 439-447. вот

Востоков: "Очень сильное влияние на меня, хоть и заочно, оказал И.Р.Шафаревич. Меня поражали его результаты, которые появлялись в работах как некий фокус, вдруг. Когда я уже непосредственно с ним общался, я спросил, как он смог догадаться до такого неожиданного результата. Он ответил, что читал немецких классиков в оригинале и, говоря сегодняшним сленгом , «раскрутил» одно соотношение Эйзенштейна. После этого я утвердился во мнении, что не мемуары выдающихся учёных интересны потомкам, а то, как они дошли до той или иной идеи, истоки их мышления. Но я практически не видел ничего подобного в книгах по истории математики, к сожалению. " Отсюда

книга Белла Man of Mathematics (самая интересная книга по истории математики на английском) читается взахлёб. Биографии математиков с органично вплетающимися байками, однако не всегда правдивыми, как признаётся автор:

"It should be noted that the modern higher criticism which has been so effective in discrediting all the interesting anecdotes in the history of mathematics has shown that the astronomical problem was in no way responsible for the loss of Euler’s eye. But how the scholarly critics (or anyone else) come to know so much about the so-called law of cause and effect is a mystery for David Hume’s (a contemporary of Euler) ghost to resolve."

Про Эйлера как минимум половина баек переврана (если не больше). Тем не менее, всячески рекомендую как изящное и вдохновляющее чтение на английском на ночь.

Как минимум Нэш, Робинсон и Дайсон вдохновились книгой настолько, что стали математиками.

Musings of the Masters — книга, математики о разных жизненных вещах. Андре Вейль про историю математики весьма меня вдохновил. На предыдущей картинке содержание. Читать можно хотя бы потому, что все авторы — очень умные люди, интересно узнать, что они думали там себе.

в вышеприведённой статье Кохася площадь под циклоидой ищут простым геометрическим методом "перенесения отрезочков". Это называется "зрительный калькулюс Мамикона" (в статье ссылок нет, но название kvant-mamikon может вывести читателя на правильный след)

https://en.wikipedia.org/wiki/Visual_calculus
То, что там приведено в качестве основного примера, посредством испорченного телефона появилось в питерской топологической олимпиаде год назад. Селман Акбулют мне рассказал эту задачу (пример Мамикона), видимо, я неправильно запомнил, и получилась задача 2 из
http://mathcenter.spb.ru/nikaan/olympiad/problems2019.pdf

Вот подробная статья всем известного Тома Апостола
http://calteches.library.caltech.edu/4007/1/Calculus.pdf

отличная история про Евгения внутри (в трансляции открытия IMO2021). и вообще атмосфера огонь. Евгений это по идее Онегин, а Диана — из Твин Пикс. Там про Ламэ и про эйлеровы пути ну и про то что математики умнее всех конечно

Начинается IMO 2021! Присоединяйтесь к трансляции!
Вот русский язык: https://www.youtube.com/watch?v=c3APd3bCrFI
Вот английский: https://www.youtube.com/watch?v=DpZnQuUI27Y

Из речи Хавина "Математика как источник определённости и неопределённости" по поводу присвоения В. П. Хавину звания почётного доктора университета Линчёпинга.

"Математики — гораздо более тонкие, осторожные и, я бы сказал, нервные люди, чем кто бы то ни было, когда речь идет об употреблении слов. В отличие от других, они действительно обеспокоены значением слов, которые они говорят или пишут. Я был глубоко впечатлён способностью математического языка описать — исключительно точно и выразительно — огромное количество самых разнообраз­ ных концепций, от анализа до вероятности, от класси­ческой механики до квантовой, от экономики до лингви­стики. [...]

Математик просто не может усомниться в существовании объектов, свойства которых он должен установить и которые оказывают ему вполне реальное сопротивление, лишающее его покоя и сна, сопротивление, которое он постоянно пытается преодолеть. Он воспринимает теоремы Гёделя и Коэна и критические замечания интуиционистов и конструктивистов со смешанным чувством уважения и смутной вины и полностью забывает их в своём ежедневном общении с упорно существующей математической реальностью.[...]

Нормальные люди, не прошедшие тренировку в этой школе профессионального сомнения, встретив любую задачу, редко подозревают, что она может быть неразрешима. Они просто начинают её решать. Это нормально. И это ужасно. Рассмотрим следующий ряд эквивалентных проектов: давайте разделим угол на три равные части с помощью циркуля и линейки; давайте построим вечный двигатель, или же «социализм»; давайте покончим с инфляцией и безработицей.
Математика содержит в себе мощный отрезвляющий заряд, предписывающий исключительную осторожность, с которой следует относиться к таким воззваниям. Создавая и распространяя разумные сомнения и неопределённость, математика способна охладить и умерить многие виды опасного и заразного энтузиазма.[...]

Всё прошлое и всё будущее процесса, описываемого аналитической функцией, полностью определяется его ходом на протяжении одной секунды или даже одной миллионной доли секунды. Этот математический образ способен порождать смешанные эмоции. Аналитическая функция может служить символом высшего совершенства, как любимая мелодия или поэтическая строка. Начав с первых нот или слов, уже невозможно где-то отклониться от классического образца. Но в то же время аналитичность — это и суровый приговор, неумолимое наказание, которое невозможно оспорить.

Коллоквиум он проводил ближе к концу первого семестра. Цель коллоквиума: показать студентам, как будут проходить экзамены, подготовить их к тому, как будут спрашивать. Это было незабываемое зрелище. Весь курс, четыре группы, размещался в 88 аудитории. Она была практически заполнена. Там было несколько больших досок. Он вызывал сразу несколько человек, проконсультировавшись с ассистентами. Каждому по полдоски. Они готовились и начинали отвечать. Это был такой спектакль. Все слушали, и Фихтенгольц вмешивался, поправлял, критиковал, причем весьма эмоционально. Я был в числе тех, кого выдернули на первом коллоквиуме, доказывал существование логарифма. Это было замечательно и очень полезно."

"И вот экзамен по анализу. Экзамен происходил исключительно на досках, что теперь вообще не принято: пишут на бумажках. Мы с моим близким другом Денисом Артемьевичем Владимировым отвечали на соседних досках, и экзаменовал нас сам Фихтенгольц."

"помним фразу Дмитрия Константиновича: «Покинем тесную вещественную пьямую и выйдем на пьостойную компьексную пьёскость»."

"В частности, про меня однажды была бумага официальная, партийная — когда я начал читать курс анализа по-новому — была такая фраза незабываемая, что «курс анализа читается на недопустимо высоком уровне». Клянусь, что это не анекдот. Нас время от времени тягали за двойки на партбюро."

"На целине мы провели июль, август и почти весь сентябрь. Это очень было интересно и поучительно для меня. Тогда впервые я как-то почувствовал, что что- то очень неблагополучное происходит в нашей стране, потому что бесхозяйственность, головотяпство были совершенно чудовищны. Когда я вспоминаю эти три месяца, закрываю глаза, то вижу километры степных дорог, которые усеяны зерном. Дело в том, что зерно возили в грузовиках, которые, полагалось, конечно, обшивать изнутри парусиной, чего не делалось. И зерно просто высыпалось. Это чудовищно! Зерно привозили на ток нашей бригады и складывали в так называемые бурты. Это длинные-длинные насыпи зерна. Предполагалось, что потом зерно отвезут на элеваторы... Позже, когда мы уже вернулись в Питер, мы продолжали переписываться с местными рабочими, с которыми подружились, и поздней осенью они нам писали, что всё сгнило, ничего не увезли. "

"И с ним произошла такая история в конце сороковых годов, ещё при Сталине (а Хейман приехал то ли в 1958, то ли в 1959 году). Милин читал очередную лекцию по высшей математике. Это было время борьбы с космополита- ми, с низкопоклонством. И лекторов обязывали в начале говорить что-то такое о приоритете русской науки, что-то такое обязательное. И он произнес соответствующие фразы, а потом сказал, просто сказал по-деловому: «А теперь давайте перейдем к нашим делам», что-то в таком духе. Позже я с ним был очень хорошо знаком, он был человек здравомыслящий и очень осторожный, и, конечно, он не имел в виду как-то сострить. Я уверен, что он не хотел подковырнуть, никоим образом, это просто исключено. Но кто-то донес из слушателей. И было дело. Его понизили в должности и выгнали из Ленинграда, перевели в Иркутск. И он был в Иркутске во время визита Хеймана... Тогда я просто помалкивал, а Юрий Евгеньевич Аленицын что-то врал про Милина, что он в отъезде, в длительной командировке. Мы не могли рассказать эту историю. Вот это был мой первый контакт с иностранцами."



Интервью Хавина Болтянскому.